|
Черный шут 646 год эры Аллодов. Город Кватов – столица империи Кания. Как темная река струится время и начало истории скрыто в ее глубинах. шесть столетий существует новый мир, но прошлое не выбросишь из памяти по собственной воле. Да, многое мы потеряли. Никто не мог предотвратить катастрофу, идущую из недр вселенной: огромная комета неотвратимо приближалась, и страшным был ее удар. И недра земли раскололись и хлынули патоки астрала, уничтожая все на своем пути. Казалось, что смерть торжествует, что надежды нет. Невозможно передать словами отчаяние тех страшных дней. Смертельный ужас заслонил последние лучи надежды, но все же надежда была: великие маги искали способ остановить гибель мира и, не колеблясь, шли на любые жертвы. Они были сильны, и каждый из них удержал землю вокруг своей башни, но с тех пор ни один из них никогда не покинет остров своих владений. Так началась новая эра - эра Аллодов. Прошло еще пару столетий, за которые отважным магам и войнам удалось сорвать печати тайн, которыми были отмечены все четыре Аллоды после тех страшных событий. Это было довольно рискованное предприятие, так как не многие возвращались оттуда живыми, а те, кто возвращались, теряли рассудок. Но тайна Аллод была постепенно разгадана и, вскоре, на них воцарилась размеренная, спокойная жизнь. Это же повествование пойдет о судьбах двух людей, живущих на Аллоде, с которой печать тайны была снята последней. Все началось с солнечного, слегка прохладного утра, когда небесное светило только сонно поднималось из–за голубой кромки леса, разгоняя своими первыми лучами бледные обрывки уходящей ночи. По лугу, отделявшему замок от леса, растекался туман, пытаясь спрятаться в прохладные ложбинки от всеобъемлющего солнца. В небе уже парили золотистые драконы, блестя чешуей в лучах нового дня и предвещая скорое пробуждение остального живого мира Аллоды. Итак, вернемся к замку. Это была классическая средневековая крепость, состоящая изо рва, крепостных стен, внутреннего двора с постройками и жилого помещения. Сам замок был очень старый, выстроенный из черного прочного камня и находящийся на этом месте еще со времен первых правителей Аллоды. Но время пощадило его, архитектура сего древнего строения осталась почти не тронутой, и только плющ, который постепенно окутывал замок, поднимаясь, все выше к шпилям с черными стягами, на которых был изображен серебряный единорог, напоминал о древности этого сооружения. В эти чудные рассветные часы, когда его обитатели еще спали, только один человек бодрствовал. Это была юная хозяйка замка. Она стояла и, не шевелясь, смотрела на голубевшую вдали кромку леса. Ей было лет двадцать, не больше. Весь образ девушки был настолько легким и воздушным, что казалось ее можно усадить на ладонь. Большие, красивые, темно-зеленые глаза, светящиеся теплым, но в тоже время мистическим светом, были устремлены вдаль, а восходящее солнце подчеркивало правильность и утонченность черт ее лица. Она чего-то ждала, что-то предчувствовала, но никак не могла понять что именно. Вдруг, среди утренней тишины раздался крик: « Держи, негодяя »! Девушка вздрогнула и посмотрела в ту сторону, откуда исходил вопль. По тропинке ведущей к замку бежал какой-то человек, и он явно кого-то преследовал. Приглядевшись, она увидела второго, бегущего тоже по направлению к замку. Уже около рва преследователь схватил свою жертву. Это было не очень сложно, так как преследуемый уже выбивался из последних сил, да и выглядел изрядно потрепанным и замученным. Тот, кто его схватил, оказался рослым и здоровым, как бык дровосеком, это было видно по его одежде, которая была присуща людям его профессии. « Попался, стервец » - негодовал дровосек – «Уж теперь то, ты перестанешь обирать честных людей, мелкий воришка!» Голос у дровосека был грубый и низкий и, казалось, что говорит не человек, а рычит огромный цепной пес. Догнав свою жертву, он начал немилосердно ее лупить – зрелище было жуткое, одним таким ударом можно было свалить быка, и при этом он извергал на беднягу потоки отборной ругани. Наконец утомившись, он огляделся, как будто обдумывая, что делать дальше. Избитый им воришка лежал скорчась на земле, и казалось, не подавал ни каких признаков жизни. За этим всем сверху и наблюдала девушка. Ей от души было жалко этого несчастного, она догадалась, что дровосек вел его в замок на суд, и по законам Умоира ему должны были отрубить руки по локоть. Но вдруг она почувствовала, что должна спасти его: « Добрый человек, могу ли я узнать, зачем ты прибыл ко мне?» Здоровяк, услышав ее голос, прекрасный как звучание струн арфы, поднял голову и поклонился. Он слышал много историй о прекрасной дочери сера Скракана, но не подозревал, что увидит ее, когда-нибудь своими глазами. « О, прекрасная леди Рениеста, я пришел просить у вас правосудия. Это человек вор, и я хочу, чтобы он был наказан». - А что он украл ? - Вообще то, он фигляр, да еще и вор в придачу. Пока люди глазеют на представление, он, тихонько удрав со сцены, якобы в гримерку, срезает у них кошельки. Хотя представления он давал хорошие, фокусы интересные показывал. Всем нашим девкам головы вскружил, все охи да ахи, «какой хорошенький». Тьфу, противно. Странный он к тому же какой-то, не с нашей он Аллоды и вообще мне кажется, что он с Внешнего мира. Поводов не доверять много, и лично мне он сразу не понравился. - Скажи, пожалуйста, сколько денег было в твоем кошельке. - 100 золотых. Я собирался покупать лошадь. - Я дам тебе денег на целый табун, если ты сейчас пообещаешь мне, что уйдешь после этого обратно в свой городок и ни кому, ни чего не расскажешь. -За что? – изумился дровосек. - Ты просто возьмешь деньги и оставишь этого несчастного в покое. - Да зачем он вам нужен? -Ты задаешь слишком много вопросов. Тебе нужны деньги или нет? - Я согласен. Не успел дровосек моргнуть глазом, как она возникла перед ним прямо из воздуха. Он, конечно, знал, что она дочь самого великого мага всех четырех Аллод и Внешнего мира, но даже это знание не уберегло его от легкого шока, но, однако, и не помешало разглядеть ее поближе: чудеснее существа он не видел, воистину она была дочерью великого чародея. Тем временем Рениеста подошла к нему и протянула руку, на которой лежал увесистый мешочек с золотом. Но дровосек, пораженный увиденным, стоял и в упор, глядя на нее, не решался взять плату. «Ну же бери, не бойся» - подбодрила она ошарашенного громилу. Тот, неуверенно протянув руку, и наконец, забрал его, не забыв после этого низко поклониться. «Ну а теперь иди» - Рениеста ласково улыбнулась застывшему детине. « Спасибо, Ваше Астральное высочество » - пробормотал дровосек заплетающимся языком, и побрел обратно, про себя бурча что-то насчет ведьм и нечистой силы. И вот теперь, оставшись одна, она, наконец, обернулась к до сих пор, лежащему на земле воришке. По его виду трудно было сказать, что он когда-то был скоморохом: его одежда представляла собой кучу жалких отрепьев, лицо прикрывал капюшон, поверх которого был надет ошейник с цепью, обуви на ногах не было, а от него самого исходил такой неприятный запах, по которому можно было судить, что его несколько дней держали в старом, грязном погребе. Рениеста села рядом с ним на колени, чтобы разглядеть поближе и убедиться, что он еще дышит. Откинув капюшон, она стала вглядываться в его лицо, но разобрать, как оно выглядит, оказалось очень трудно – многочисленные синяки, кровоподтеки и ссадины делали лицо похожим на зловещую маску. Наклонившись еще ниже, девушка стала вслушиваться в его дыхание: он дышал, дышал, но еле заметно. Со стороны, создавался очень яркий контраст – она - ухоженная, свежая как капля росы и он – грязный, оборванный, полумертвый, а ее одежда, ниспадая мягкими струящимися складками, смешивалась с его серыми убогими лохмотьями еще сильнее подчеркивая этот контраст. Надо отметить, что на Умоире общепризнанным цветом считался черный в сочетании с серебряным. Сразу создается впечатление, что Аллода находится в трауре, но это не так. Черный цвет считался здесь чем-то вроде геральдики или ее неотъемлемой частью. Отсюда можно судить, почему жители этой Аллоды предпочитали в одежде и предметах быта темные тона. Итак, Рениеста продолжала разглядывать свое приобретение, оценивая и взвешивая все «за» и «против», ведь она не просто спасла этого человека, он ей нужен был для одной интересной задумки, которая возникла у нее внезапно в голове. Она была единственной дочерью своего могущественного отца, росла без матери, а ее воспитанием на протяжении многих лет занималась нянька. У Скракана было мало времени, которое он мог уделить дочери, но все же он любил ее и всегда пытался найти хотя бы минутку для общения с ней. Рениеста взрослела, Скракан старел, и, в конце концов, понимая, что он один уже не справляется с государственными делами, предложил дочери разделить Аллоду пополам и править каждому на своей части, совместно решая общие проблемы. Уже шел второй год ее правления, но Рениесте казалось, что чего-то не хватает при ее дворе и при словах дровосека «Вообще то, он фигляр», она поняла чего именно – ей нужен был шут. И вот теперь глядя на этого полумертвого вора-гаера, она твердо решила сделать из него придворного шута. Но сначала его надо было привести в чувство. Рениеста знала того человека у которого бы этот бедолага ожил за один день – это была ее нянюшка Берта. Позвав стражу, она приказала отнести избитого к ней. Берта обитала в той части замка, которая отведена была для прислуги. Няня, заменившая Рениесте мать жила отдельно, в одной из самых лучших комнат. В отличие от многих других феодалов того времени, Рениеста обеспечила свою челядь удобным комфортабельным жильем. Она не любила когда на нее роптали и считала что довольная прислуга будет охотнее и лучше работать. Сама нянюшка Берта была добродушной, но несколько сварливой, хотя эта сварливость была скорее признаком старости, чем ее характера. И поэтому, когда в ее комнату занесли всего избитого и окровавленного вора, она, всплеснув руками, заворчала: « Ну вот, ходят тут всякие, нищие, оборванные. И что, теперь каждого отхаживать надо и на дормавщину кормить.» Но разглядев поближе она ужаснулась: «Ох, да на него взглянуть страшно. Кто ж его так отделал»?! Стражник, который держал воришку, передал поручение Рениесты и сказал, что сама хозяйка зайдет завтра проверить, как выполнены ее указания. Но нянюшка уже ничего не слушала : «Бездельник! Положи немедленно на кровать, ты же ему все кости переломаешь!» И она, выхватив из лап ошалевшего стражника горе-вора, бережно уложила его. Первым делом, когда стражник ушел, Берта раздела пострадавшего и оглядела. Как ни странно кости были целы, но многочисленные ушибы приходились на жизненно важные органы. Медлить было нельзя. Нянюшка метнулась к своему шкафчику и достала все необходимое. Затем откупорив нашатырь, поднесла его к носу бедняги. Тот слабо пошевелившись, застонал. Старушка приподняла его голову и влила в рот какую-то странную жидкость голубоватого цвета. Он закашлял и сморщился: лекарство было неприятным на вкус. Но, минуту спустя, оно возымело свое действие: попадая в организм, это снадобье мгновенно восстанавливало поврежденные органы и останавливало кровотечения. Недаром Берта была воспитательницей юной колдуньи. Оглядевшись, воришка сел на кровати: «Где я»? «У меня в комнате» - пробурчала Берта, - « И вообще, сиди спокойно – я еще не закончила». «Что со мной случилось»? – не унимался пострадавший. « Парень, тебя, явно сильно ударили по голове»! – взорвалась нянюшка, - « Не мешай мне спасать твою несчастную жизнь, а вопросы задашь потом». Бедняга понял, что лучше ему молчать, и смирился со своей участью, пока Берта протирала его ушибы каким-то душистым бальзамом. « Ну а теперь тебе нужно помыться», – и с этими словами старушка стала стаскивать с парня последнее, что на нем оставалось. Воришка начал упираться: «Эй ей-ей, я сам справлюсь и помоюсь, я уже в состоянии»! - « Батюшки, чего я у тебя там не видела. Старуху застеснялся. Перестань, ты еле на ногах держишься. Пойдем, помогу». Пришлось сдаться. Очутившись в теплой, наполненной душистыми настоями воде, которая приятно расслабляла тело, он успокоился и предоставил себя заботливым рукам Берты, а она в свою очередь принялась усердно натирать его мочалкой. «Послушай, сынок, я забыла спросить, как же тебя зовут» - спохватилась нянюшка. « Ричард» - пробурчал, погруженный в приятную негу юноша. « Что ж, теперь вставай Ричард» - приказала Берта – « Тебе еще нужно хорошо поесть, не то Рениеста завтра сердиться будет, если ты перед ней такой недокормленный появишься». Ричард стал медленно подниматься из воды. «А ты, сынок, неплохо сложен» - заметила Берта, - «И зачем ты только понадобился Рениесте»? – не забыла она добавить. - Вот вы все говорите «Рениеста и Рениеста», да кто она такая? - Сразу видно Ричард, что ты нездешний и в наших краях недавно. Рениеста это хозяйка этого замка и правительница Серебряной половины Умоира. Ты хоть знаешь, кто такой Скракан? - Знаю. Он правитель Черной половины Умоира. Основную часть времени я провожу именно там, а на этой половине впервые. Я слышал, что у него есть дочь по прозвищу « Холодное сердце». - Вот как раз Рениеста и является этим « Холодным сердцем» - печально вздохнула нянюшка, - «Кто только не пытался завладеть им, но…» - и Берта еще раз вздохнула. «Ну все, хватит»! - вдруг оживилась она, - «Одевайся, и идем обедать». И она потянула Ричарду приготовленную одежду: « Смотри, по размеру подходит»? Через несколько минут они уже сидели в маленькой уютной кухне и обедали. Эта кухня принадлежала Берте и находилась отдельно от главной, в которой готовилась еда для обитателей замка. Рениеста сделала так, чтобы ее нянюшка ни в чем не нуждалась, тем более что Берта занималась врачеванием и готовить свои отвары на общей кухне не могла. Так незаметно прошел день. Ричард с нянюшкой Бертой быстро поладили. За разговором они и не заметили, как наступила ночь. Старушка вдруг вспомнив, что ему нужно хорошо выспаться, отправила его в свою комнату. Там на широкой и удобной кушетке Ричард заснул. Утром Берта встала пораньше, для того чтобы приготовить завтрак и подготовить Ричарда к встрече с леди Рениестой. Подойдя к его кушетке и собираясь его будить, старушка настолько была поражена увиденным, что даже не смогла ни чего произнести: за ночь его лицо, под воздействием целительного бальзама, полностью восстановилось и теперь это был совершенно другой человек. Он был смуглый, совсем юный, и что-то в его облике подсказывало о несколько восточном происхождении. Во-первых в глаза бросались черные, густые, изящным крутым изгибом уходящие к виску брови, разрез глаз, немного приподнятый в уголках, нос с небольшой горбинкой, слегка выдвинутая вперед нежная, но кроткая нижняя губа, подчеркивающая необычную форму соблазнительных, немного приподнятых в кончиках губ. Лицо безупречно овальной формы к низу оканчивалось острым подбородком. На правой щеке была небольшая родинка, которая придавала его образу некоторую романтичность, а в левом ухе поблескивала золотая серьга. И даже его наголо выбритая голова не портила сей чудный образ. Во сне он выглядел так по-детски умиротворенно, что Берте стало жалко его будить. Она решила, что разбудит его после того, как приготовит завтрак. Но только нянюшка развернулась, чтобы уйти на кухню, как перед ней возникла Рениеста. «Господи, что ты здесь делаешь так рано»? – всполошилась Берта, - «Я его еще не разбудила». «Т-с с, позволь, я на него посмотрю» - прошептала Рениеста. Подойдя к кушетке, она стала разглядывать Ричарда: «А он неплох. Послушай Берта, когда он проснется, передай ему, что он назначен придворным шутом. Я думаю он будет не против. Позовешь швею, пусть сделает ему костюм. И, пожалуйста, пусть мой главный управитель замка объяснит ему что и когда делать». С этими словами Рениеста удалилась. Берта, удивленно пожав плечами, пошла готовить завтрак: Придворный шут. А где он жить будет? Управитель разберется. Продолжая готовить завтрак, старушка вдруг услышала вскрик. Она побежала в комнату. Ричард уже не спал, и стоял около зеркала, удивленно себя разглядывая. «Что случилось»? – спросила испуганно Берта. - У меня не одной царапинки на лице!!! - И незачем было так орать. - Извини, если побеспокоил, но это просто поразительно. - Я хочу сообщить тебе одну новость. Не знаю, покажется она тебе хорошей или плохой, но я должна тебе ее сообщить. « Что за новость Берта»? - Ричард оторвался от своего отражения. « Ты назначен придворным шутом» - выпалила нянюшка. - Откуда они узнали, кем я был раньше. - Им сообщил тот человек, который привел тебя. Ты лучше скажи, ты согласен? «Да я не против» - растерянно пробормотал парень, - «А где я буду жить, сколько буду зарабатывать, и что мне делать: работа уличного фигляра отличается от работы придворного шута». «Тебе все объяснит главный управляющий замком » - терпеливо ответила Берта, - «Но то, что ты будешь получать больше чем обычно, это точно». Итак, начались приготовления. Для начала нужно было сшить костюм, который естественно должен был быть черным. Для этого Берта нашла швею. Когда девушка начала обмерять Ричарда, то выяснилось, что она очень смущается: дотрагиваясь до его тела она поминутно краснела. Закончилось все тем, что она дважды выронила сантиметр, когда измеряла его бедра и талию. А Берта только посмеивалась, глядя на нее. Она понимала, что Ричард будет иметь успех у женской половины замка. И вот, торжественный день настал – он должен был появиться перед Рениестой. Ричард сидел в своей комнате, которая, кстати, находилась рядом с комнатой Берты, и одевался. Он был взвалнован. Нянюшка подбадривала его и помогала натягивать костюм. Наконец он был готов. Берта окинула его оценивающим взглядом: « Великолепно! Он на тебе просто замечательно сидит, а как фигуру обтягивает. Глядя на тебя, я жалею, что давно постарела». Вот он – парадный вход в тронный зал. Берта оставила его около дверей, предварительно дав кучу полезных советов. Он стоял и не решался зайти. Стражники с алебардами молча взирали куда-то мимо него, и от их безмолвия Ричарду становилось еще более не по себе. И все же он решился: дверь мягко поддалась толчку и распахнулась. Теперь он стоял в тронном зале. Вокруг, как и положено, все было черным: стены из черного мрамора, украшенные всевозможными порталами и находящимися в них скульптурами, драпировки из тяжелого черного бархата, отделанные причудливым серебряным орнаментом и потолок – глубокое звездное небо. В глубине зала стоял трон, он не был чересчур вычурным, скорее это было большое кресло вырубленное из целого куска черного мрамора. Находился он на таком же мраморном возвышении с вырезанными ступеньками. И возвышение и сам трон были буквально пронизаны сетью мерцающих, серебряных прожилок. На троне никого не было. Это еще больше смутило Ричарда. Он ожидал увидеть на нем горделиво восседающую деву, но… Около трона, по обе стороны, стояли только два пажа и так же безмолвно смотрели куда то мимо, как и стражники около дверей. Он стал медленно подходить к трону. Каждый шаг отдавался громким эхо в этой оглушающей, обволакивающей все живое тишине, даже не смотря на то, что Ричард шел в мягких кожаных сапогах по длинной черной дорожке. Около мраморного возвышения он остановился и увидел лежащую на ступеньках черную шкуру пантеры, рядом лежала другая – черный соболь. И только он подумал о том, что на таком кресле положено сидеть варварским вождям, как вдруг услышал голос, похожий на нежный шепот сонных струй в летнюю ночь: «Тебе нравится этот мех?». Ричард вздрогнул и обернулся. Нет, рассказы о ее неземной красоте не преувеличивали, даже наоборот, недостаточно превозносили. Юноша оторопел и даже не сразу понял, что должен поклониться: пажи уже отвесили поклон, укоризненно посмотрев в его сторону. Она слегка улыбнулась и свет ее улыбки озарил его душу приятным теплом: « Ты можешь мне не кланяться. Королевскому шуту прощается и позволяется многое». Дева прошла мимо него и села на трон, теперь она казалась еще миниатюрней на этой глыбе камня. «Я думаю, ты знаешь кто я» - продолжала она своим мягким спокойным голосом, - «Зато я не знаю кто ты». И Рениеста пристально посмотрела на смущенного шута. Он не знал куда деваться под этим чудным взглядом: «Меня зовут Ричард Эбидин Брин, я приехал сюда со своим балаганом с Черной половины». « Я знаю откуда ты и чем зарабатывал на хлеб».- перебила она его, и по выражению ее лица он понял, что Рениеста знает и о его воровском прошлом, - «Я хотела бы узнать на самом деле откуда ты. Ведь ты же не с Умоира, и даже не с остальных трех Аллод. На них нет людей с такой внешностью». «Я не знаю откуда я и кто мои родители. Единственное, что мне известно, это мое имя и какие-то две страны написанные на пергаменте, с которым меня подобрала бродячая труппа, когда я умирал от холода на пороге заброшенной лачуги»- вздохнул Ричард, - «Они наверное думали, что там кто-то живет». « Подожди» - Вдруг заинтересовалась Рениеста, - « Что за две страны были написаны?» - Там было сказано, что мой отец, Туран из Турции, а мать из Ирландии, но я даже не знаю, что это за страны. - Значит ты - турок. Насколько мне известно Турция находится во Внешнем мире, но я знаю о ней не так уж и много. Народ Аллоды не интересуется Внешним миром. Девушка замолчала, о чем-то задумавшись. Повисла долгая пауза. В это время ее глаза как бы небрежно блуждали по его фигуре. Ричард с ужасом понимал, что все больше и больше краснеет. «Ричард» - задумчиво произнесла она, - « Мне кажется, что это имя несколько не подходит для шута. Я думаю тебе надо дать какое ни будь другое имя, пооригинальней, например…Эбс. Да, Эбс»!- вдруг оживилась она, - « Производное от Эбидин, с латинским окончанием». Ричарду казалось, что он сходит с ума. Наверное из-за того, что он волновался и жутко смущался бедняга не понял ни чего из ее слов. Он никогда еще так не робел перед женщинами. И тут он почувствовал, что ему нужно присесть, иначе ноги его подведут. Как в полусне он шагнул к шкурам и с облегчением на них опустился. «Как ты догадался, что они предназначены для тебя?» - спросила Рениеста. « Это мне?» - удивился Ричард. - Конечно. Это теперь твое коронное место в этом зале. Да, и еще, - добавила она, - не смущайся ты так, ты ведь шут. Но у теперешнего Эбса была просто врожденная застенчивость, он ни когда не мог заговорить первый с девушкой, а когда девушки первые пытались завести с ним разговор, то он начинал краснеть. Хотя, надо признаться, влюблен он ни когда не был, чем очень огорчал женскую половину общества. Дальше, в тронный зал стали стекаться всевозможные виконты, герцоги, графы и тому подобные напыщенные и отягощенные властью феодалы. Ни кто даже не обратил внимание на его появление, как будто так и должно было быть, как будто он давно уже здесь вот так сидит, как будто он, что печальнее всего, предмет обстановки. Только однажды какой-то молоденький нахальный баронет заметил: «Что-то ваш шут, Ваше Астральное Высочество, не шутит». Но Эбс тут же парировал: «По сравнению с таким шутом как ты, я отдыхаю». После чего, тот фыркнув отвернулся. Рениеста бросила теплый, благодарный взгляд на Ричарда: этот выскочка баронет давно уже досаждал ей своим присутствием и желанием понравиться. Ну а в общем, день прошел очень скучно и только подбадривающий взгляд Рениесты вносил в него приятную, светлую радость. Не привыкший к дворцовой жизни, Эбс очень томился. Его угнетала вся эта роскошь, ему хотелось снова оказаться в своем любимом балагане, трястись по дорогам, вдыхать запах лугов, полей, лесов. Но что-то его останавливало, он сам не мог до конца разобраться что. Ни чего подобного он не испытывал. Вечером он вернулся в свою комнату, там его уже ждал ужин и Берта, которой не терпелось узнать как прошел его первый день. Но нянюшка сначала дала ему время переодеться и поесть, а только потом приступила к расспросам. «Она просто чудо!» - первое, что произнес он. «Да ты рассказывай как прошел день» - нетерпеливо попросила Берта. Но он ее не слушал: « Она такая женственная, легкая. Скажи мне, Берта, она всегда такая.., такая… Нет, я не могу высказать словами. Этот ангел создан для любви». Берта вдруг изменилась в лице, на него как туча набежала тень тревоги. «Что с тобою, Берта?» - вдруг очнулся юноша, - « У меня все хорошо, правда все эти вельможи наводят на меня тоску, но в общем все прекрасно». Бедный парень, думала Берта, и тебя она околдовала. Глупый, она не может любить, а тем более шута. Еще одним разбитым сердцем больше. Прости меня Господи, но стоило ли тебя спасать от смерти если ты и так зачахнешь. Этой ночью он не спал, он думал о ней. Эбс не узнавал сам себя, ни чего подобного он раньше не испытывал. Он хотел увидеть ее снова и с нетерпением ждал утра. Ему хотелось прикоснуться к ней, почувствовать нежность ее кожи, вдохнуть запах ее чудесных волос, услышать ее голос…Произошло то, что должно было случиться – он влюбился. Но он еще не осознавал той разницы, которая как пропасть лежала между их мирами. Слишком разными были они – слуга и повелительница, шут и венценосная красавица. На следующий день он буквально летел в тронный зал. И весь день провел, ловя взглядом каждый ее взгляд, каждое ее движение, улавливая каждое ее слово. Шли дни, недели и Эбс стал замечать, что она все реже улыбается ему, смотрит на него, разговаривает с ним. Для нее это было нормально: она приобрела игрушку, позабавилась немного с ней и закинула. Он же не мог понят, что случилась, почему она к нему охладевает. Чего он только не делал, что бы привлечь ее внимание: в шутках он превзошел сам себя, пластика его гибкого сильного тела дошла до совершенства, мастерство своих фокусов он отточил до высшего уровня. Приезжающие к ней феодалы были просто поражены его умениями. Каждому хотелось иметь такого шута в своем замке. Рениеста же как будто всего этого не замечала, она воспринимала это как должное, а иначе и быть не могло, и только иногда рассеяно его хвалила. Каждую ночь он видел ее во сне, в его мечтах она была с ним, принадлежала только ему. На яву пределом его мечтаний было лишь легкое, как дуновение ночного бриза, прикосновение губами к ее плечу. О большем он даже не смел мечтать. Более откровенные и смелые видения приходили к нему вместе со мглой, которая как огромный черный дракон, тихо опускалась на замок и закрывала его своими темными крыльями. Эбс резко просыпался, вскакивал весь в холодном поту и который раз обнаруживал, как по его одеялу и простыням медленно расползаются белые пятна. Он прекрасно понимал, что это, хоть с ним раньше такого и не было, если еще учесть, что Эбси был девственником. Берта тоже стала замечать эти пятна, даже не смотря на тщетные усилия юноши застирать или спрятать их. Однажды, застав его за разглядыванием результатов ночных видений, она положила руку на его плечо и тихо сказала: «Ничего страшного, Эбси, так бывает, я не стану тебя переубеждать или настаивать утихомирить твою буйную фантазию. Я знаю, что это бесполезно. Оставь в покое простыни, сама уберу. И не стыдись, я все понимаю». Вместе с любовью он познал, что такое ревность: все мужчины, подходившие к Рениесте и заводящие с ней беседу, вызывали у него приступ глухой ярости, отчего его шутки становились еще язвительнее. Он и сам менялся в лице: из улыбчивого, лукавого арлекина, он превращался в рассвирепевшего адского демона. Как когда-то предрекла Берта, что он будет иметь успех у женщин, так и случилось. Эбс обладал просто дьявольской притягательностью и неотразимым шармом. Причем бегали за ним в основном придворные дамы. Изнеженные и избалованные, они не знали чем себя занять и поэтому с радостью плели дворцовые интриги и заводили сомнительные знакомства. Появление придворного шута внесло в их жизнь большое разнообразие. Теперь у них была возможность закрутить постыдный и позорный для их дворянского происхождения роман – роман с ШУТОМ. Им это казалось так оригинально, это вызывало такой всплеск адреналина в крови, что ни одна, даже самая последняя фрейлина, не могла отказать себе в таком удовольствии. У богатых свои причуды. Но особенно к Эбсу льнула главная придворная дама по имени Винос. Она была полной противоположностью Рениесты. Ричард всегда пытался ее избегать, тем более, что фрейлина оказалась старше его на 10 лет. Он уже пытался подшучивать по поводу ее огромного количества пудры на лице и искусственно выбеленных волос, но ненасытную развратницу даже это не останавливало. Поначалу его это даже забавляло, но потом стало выводить из себя. Как-то вечером переодеваясь у себя в комнате, он почувствовал прикосновение холодной влажной руки к своей обнаженной спине и услышал приглушенный, хрипловатый голос: «А ты сегодня аппетитнее чем обычно. Я просто млею от твоей соблазнительной фигуры. Возьми меня, шут. Я хочу тебя!» Эбс резко развернулся и оттолкнул от себя фрейлину. Его щеки пылали от ярости, глаза горели колючим зеленым огнем, вся его осанка напоминала разгневанное божество: « Оставь меня в покое потаскуха, сколько можно меня преследовать. Я не хочу тебя. Слышишь. Не–хо–чу». Винос как будто его не слышала. «Ты так прекрасен в гневе. Я хочу тебя » - прошептала она, с восторгом глядя на него, - « Оскорбляй меня, если хочешь, ударь, но не отвергай». Эбс готов был ее разорвать: « Вон! Я не хочу тебя! Я не хочу тебя видеть!». На этот раз Винос очнулась. Восхищение сменилось злостью: « Мерзкий скоморох. Да кто тебе вообще нравится. Наверное положил глаз на Рениесту. Целыми днями на нее таращишься. Не слишком ли высоко хватил. Тебе ничего ни светит. Ты ведь подохнешь от тоски. Попомни мои слова». И раздосадованная фрейлина выскочила из комнаты. Эбс еще долго сидел приходя в себя и успокаиваясь. Несчастный понимал, что Винос права – он всего лишь шут, посмешище, человек опущенный до состояния обезьяны, его не воспринимают всерьез. Он почувствовал, что хочет разрыдаться, но подавил в себе слезы и они комом встали в его горле: ведь для нее он то же самое. Только сейчас Ричард понял разницу между ними, и эта разница чудовищно и до боли потрясла его. Раньше он не замечал ее, но Винос как будто разбудила его, открыла ему глаза. Он продолжал любить, даже еще сильнее, правда теперь к его любви примешалась гнетущая боль. Случилось так, что все эти события произошли не задолго до нападения викингов на Умоир. Аллода всегда отличалась мирным характером, и военные действия здесь происходили крайне редко, только в случае обороны. И во всех сражениях Аллода выходила победительницей, потому, что на ее защиту вставали не только храбрые воины, но и могущественные маги. Умоир славился своей красотой и богатством и поэтому желающих отвоевать его у хозяев было в достатке. Вот и сейчас, империя викингов набирая мощь, решила что ей под силу завоевать Аллоду. Утром Эбса разбудила Берта и сообщила ему, что у него выходной. Он удивленно посмотрел на нее: «Почему?» «Сегодня в тронном зале будет военный совет. Неизвестно сколько он продлится. Но одно я знаю точно, через неделю на рассвете на нас нападут викинги. Я видела Рениесту, она очень взволнована: у этих рыжих псов очень сильная армия, а их магические силы составляют друиды. Не так они глупы, как кажутся, эти варвары». Говоря это старушка выглядела очень озабоченной. « А что же нам делать, Берта ?» - спросил Эбс, - « Я тоже хочу вступить в ряды армии». Нянюшка горько усмехнулась: « В сражениях участвуют только специально обученные воины, на защиту встают даже мертвые». - Это как? - Перед началом боя вызываются духи некогда погибших здесь солдат, и чужих и своих. И все они воюют на стороне Умоира. Сам призрак не уязвим, но удар его клинка смертелен, потому как он отмечен печатью смерти. Только магией можно сразить мертвеца. Вот для этого викинги и используют друидов. - А кто такие друиды? - Друиды это их колдуны, они пользуются в основном магией земли и воздуха, а свои заклинания накладывают с помощью рун. На нашей Аллоде основная магия – астрал. И из всех пяти разновидностей магий, астрал самая мощная, но и самая сложная. Надеюсь мы устоим. Да будет вечной наша земля. Весь день тронный зал был закрыт: никто туда не входил и никто не выходил оттуда. Всю неделю в замке был переполох и напряженная обстановка. И вот этот страшный день настал. Все обитатели вышли посмотреть на собравшуюся армию. Зрелище впечатляло: во главе армии стояла конница из элитной гвардии Серебряных единорогов, с левых и правых флангов располагались тяжело вооруженные воины, в середине находилась легкая пехота, тыл прикрывали лучники и катапульты. Доспехи всех без исключения нестерпимо блестели в лучах восходящего солнца, поражая глаз своим великолепием и тонкой работой. Головы воинов были украшены шлемами в виде головы единорога. Но все это великолепие окружала, какая то странная колышущаяся серая дымка. Присмотревшись, можно было догадаться, что это призраки, которые были пробужденные от вечного сна, дабы защитить землю, в которой они похоронены. Эбс тоже находился на одной из смотровых башен и наблюдал за происходящим. И вдруг впереди конницы он увидел ее. Она сидела на великолепном вороном жеребце, одетая в легкие доспехи и смотрела вдаль. Осанкой Рениеста была похожа на гордую амазонку. Рядом с ней высились два всадника из личной охраны, оба держали черные стяги с гербом Аллоды. Когда солнце оторвало от земли свой нижний край и розовоперстая Аврора с предельной своей силой излила на землю нежные лучи, Рениеста трижды протрубила в серебряный рог. Послышалось лязганье оружия, топот и похрапывание лошадей - армия двинулась вперед. По дороге к ним должен был присоединиться Скракан. Охранять замок остался только небольшой гарнизон солдат. Эбс всей душой хотел оказаться в рядах воинов. Ему хотелось, чтобы о нем пошла слава, как о великом воителе. И может быть тогда он смог бы завоевать ее сердце. А если бы он погиб, то и после смерти служил бы в ее армии, не найдя покоя своей метущейся душе. А тем временем с севера, зловеще поблескивая рогатыми шлемами на рыжих головах, надвигались викинги. Они приплыли к Аллоде на своих драккарах. Это были рослые плечистые воины, свирепые и безжалостные. Суровая жизнь на севере сделала их такими. Воистину они были бешеными псами. В их армии был только один минус – отсутствовала конница. Вел войско викингов молодой хевдинг Джейсон Пол Браун по прозвищу Одержимый. В свои неполные 24 он смог завоевать доверие соотечественников и стать их вождем, за которым люди шли и в огонь и в воду. Это был среднего роста, могучего телосложения мужчина. Осанка и посадка головы говорили о его благородном происхождении. Большие, немного грустные, голубые глаза отражали цвет льда и снега, которых так много на его суровой родине. Форма лица немного угловатая с мужественным подбородком, все же была довольно приятной. А жесткие, тонкие губы под прямым патрицианским носом, всегда плотно сжаты. Это был вольнолюбивый сын заснеженных просторов и голубой, безбрежной, морской дали. Сей воин был достоин охранять ворота Валгаллы. Не стоит описывать те кровавые события, происходящие на поле битвы. Это были достойные противники. И все же викинги были повержены, но не смотря на это Аллода тоже понесла немалые потери. Пленных отдали за выкуп, мертвых оставили на Умоире: теперь они послужат хозяевам при следующем нападении, а с предводителем еще стоило разобраться. Для этого на Серебряную половину приехал сам Скракан. И через два дня после битвы, было решено собрать Совет Двух Половин. Эбсу тоже было позволено присутствовать на Совете. Он как всегда сидел на шкурах у ног Рениесты и внимательно следил за всем, что происходило. За неделю шут так соскучился по своей повелительнице, что готов был целовать ее ноги, если бы не окружающие. В залу ввели Джея, и все взгляды сразу устремились к нему. Он держался очень спокойно и гордо. В его взгляде было что то такое, что заставляло победителей чувствовать себя побежденными. Многие в зале, невольно, прониклись уважением к этому бесстрашному мужественному воину. Хевдинг взглянул на Рениесту и перед его глазами всплыла картина боя, когда она буквально летала на своем взмыленном жеребце, посылая на головы своих врагов огненные молнии. В тот момент когда его рука уже готова была занести вверх утреннюю звезду ( дубина на конце которой находится от одной до трех цепей, заканчивающихся тяжелыми шипастыми шарами ), их взгляды пересеклись. И когда он очнулся, то обнаружил себя в плотном кольце врагов, а к его горлу были приставлены несколько пик. Блеск ее зеленых глаз, оказался для него роковым. В ее памяти он запечатлелся получеловеком полубогом, с светящимися яростным холодным светом, бездонными, как вечное небо глазами. Он единственный из всех был на коне и этот конь был подстать своему седоку – рыжий, строптивый. Каждое его движение было стремительно и метко. И скорее утренняя звезда, покрытая кровью его многочисленных жертв, истерлась в прах, чем устала его могучая рука. Но кое-что было еще, что привлекло ее внимание – огромный двуручный боевой топор, притороченный к седлу. Все это теперь принадлежало ей. И вот он стоял перед ней, как поверженный бог войны. Действительно, его фигура напоминала античное скульптурное изображение. Но вернемся к тому, что же происходило в тронном зале. На Совете решался методом голосования довольно простой вопрос – казнить или отдать за большой выкуп. Большинство во главе со Скраканом склонялось к казни посредством аутодафе ( сожжение на костре ), потому как его считали человеком использующим магию. Рениеста со своими немногочисленными сторонниками предлагала сохранить ему жизнь. «Ну что ж, дочка, закон есть закон. Мы казним его завтра на рассвете» – вздохнул Скракан и добавил, - « Уведите его в подземелье». Ни один мускул не дрогнул на лице смелого воина, его осанка оставалась такой же величественной и спокойной. Он не боялся умереть. Только одно заставляло сжиматься его сердце: больше не видеть ему этих глаз. Все это время Эбс, сидевший у ног Рениесты, не спускал глаз с этого рыжего воина. Он видел как тот смотрит на нее и какими взглядами она отвечает ему. Он ненавидел Джея и радовался в душе, что его завтра сожгут. Маленький шут готов был уже сейчас вцепиться в его горло, как бешеный бульдог. Постепенно зал опустел, но Рениеста осталась. На нее нахлынула тоска, и хотелось плакать. Эбс остался с ней. Вдруг она посмотрела на него и жестко произнесла: «Выйди». Он не ожидал такого: первый раз она заговорила с ним таким тоном. И все из-за этого рыжего пса, пронеслось в его воспаленном сознании. Теперь она была совсем одна в зале. На одном из выступов ее трона весел шлем, к которому были привязаны две шикарные рыжие косы. Некогда эти косы украшали голову нормандского витязя. Но после поражения Скракан отрезал их и привязал в знак победы к своему шлему. Уходя, он забыл его. Рениеста отвязала их и прижала к своей щеке, по которой уже струились слезы. Своими тонкими пальцами она нежно перебирала золотистые пряди, ей от всей души не хотелось, чтобы он умирал. Взгляд его бездонных глаз, тронул лед ее сердца. Девушка утонула в них. Вдруг ее взгляд упал на его двуручный топор, тоже, как трофей, висевший на стене: гладкая отполированная сталь светилась голубым светом, а по лезвиям загадочным следом вились руны его древнего народа. Мощное и в тоже время прекрасное оружие завораживало взгляд. Рениеста подошла и дотронулась до резной со стальными вставками рукоятки топора: когда–то он держал его в своих руках. Нет, промелькнуло в ее голове, он еще его подержит. И она твердым решительным шагом вышла из тронного зала. Никто не увидел как Рениеста оказалась в подземелье замка и подошла к самой дальней камере. С каждым шагом, приближающим ее к нему, сердце девушки билось все быстрее. Она не знала, как он отреагирует на ее появление, захочет ли этот гордый витязь вообще говорить с ней, принять от нее помощь. Но попробовать стоило. Затая дыхание Рениеста остановилась около решетки и пригляделась: в камере было темно и тихо, только тонкий лучик лунного света прорезал насквозь тьму, деля пространство пополам, где-то с потолка капала вода, и удар каждой капли раздовался очень звонко и отчетливо. Девушке на миг показалось, что она подошла не к той камере, чтобы проверить, она робко позвала: « Здесь есть кто ни будь?». Тишина. Она попробовала снова. В углу кто-то зашевелился. Рениеста насторожилась, прислушиваясь. Вдруг в лунном свете возникло лицо. Его выражение было суровым и угрюмым. Джей молчал. Рениеста почувствовала себя неловко. «Я хочу тебе помочь» - тихо прошептала она, - «Убегай отсюда, спасайся, я не вынесу твоей смерти » - в ее голосе слышалось отчаяние. Он молчал. Рениеста дотронулась рукой до замка и дверь, скрипнув, открылась. - Выходи. Джей не двинулся с места. Она зашла в камеру и подошла к нему, у нее на глазах были слезы: «Да не будь ты таким гордым. Беги». И тут он сделал то, чего она не ожидала совсем. Его рука резко обхватила ее талию и дернула к себе, другая задрала подол платья и впилась в ее бедро. Его губы прижались к ее коралловому ротику, и горячий язык стал обласкивать все его уголки. Ее еще никогда ни кто не целовал, а тем более так. Его поцелуй был страстный, жадный, обжигающий. В порыве этой страсти, напоследок, он слегка прикусил ее нижнюю губу. А в это время его руки лихорадочно исследовали ее тело. Наконец он оторвался от нее. Его глаза горели. Они еще постояли несколько мгновений, крепко обнявшись, но потом как две тени проскользнули наружу и скрылись из подземелья. Очутились они в тронном зале. Джейсон молча подошел к своему топору и взял его. Оружие как будто обрадовалось своему хозяину и лежало в руке как продолжение его кисти. Ласково погладив лезвия и взвесив топор в руке, он повернулся к ней и произнес: «Ты прикасалась к этому топору?» Она первый раз услышала его голос, такой приятный, низкий и бархатистый, подобный раскатам грома вдали. - Да. - Кто еще. - Никто. Он сокрушенно повесил голову: «Ты видела руны на лезвии?». Она кивнула. « Ты знаешь, что на них написано?». Она отрицательно покачала головой. « Так слушай» - его голос дрогнул, - « О, нечестивец царской крови, Дотронься смело до меня. Смерть заберет тебя с собою, Кровь будет пролита не зря». Это значит - я умру» - с тихим ужасом в голосе спросила Рениеста. Он подошел к ней и обнял: «Прекрасная дева, ты будешь, достойна, спать на облаках Валгаллы и пить вино, подносимое тебе валькириями. Мне больно это говорить, но ты умрешь в течение года. Это проклятие нельзя разрушить». Она прижалась к нему еще сильнее. «Мне тоже не долго осталось» - продолжал он, - « Я умру от тоски». Тем временем Эбс сидел у себя в комнате и смотрел в окно, слезы опять стояли комом в горле, а руки сжимали ее когда-то оброненный платок. Она не заметила этого, а для него это была хоть какая-то радость, ведь он был пропитан ее запахом, запахом дождя. Он знал, что завтра ни кого не казнят. Конечно, ведь она поможет ему сбежать. Он был в этом уверен. На следующее утро весь замок, как будто сошел с ума. «Колдун», «демон», «нечистая сила» только и слышалось со всех сторон. Как он убежал? Кто ему помог? Рениеста тоже делала вид крайнего удивления. Но в душе она радовалась и в то же время грустила: ей было жаль с ним расставаться. Тем более, что ей остался год. Как бы ей хотелось провести этот год с ним. Она каждый вечер вспоминала его поцелуй и горячие, сильные, мужские руки, которые ласкали ее, щетинистые щеки, которые она гладила и к которым прижималась своей щекой. Она смерилась с тем, что умрет и решила провести то время, которое ей осталось, как можно веселее и лучше. После того как утихли страсти, первое, что она сделала это решила устроить бал. Она делала это очень редко, так как считала, что это глупая трата времени, но теперь ей нечего было терять. Начались приготовления, были разосланы приглашения. Все, а в особенности придворные дамы, были рады этому событию. В тот день было очень весело, даже Рениеста, которая редко танцевала на подобных мероприятиях, буквально порхала по залу. Эбсу тоже не пришлось сидеть, его затискали все придворные дамы во главе с Винос. У этой женщины просто нет гордости, думал шут. Пока он танцевал с одной, другие собравшись в кучку обсуждали его прелести: « Ах, какая попка!», « Ах, какой он чувственный!» и т.д. Это было настолько откровенно, что случайно проходящая мимо Рениеста, не сдержалась и возмущенно заметила: « Как могут уважающие себя леди, открыто говорить о таких вещах в высшем обществе. Мне стыдно за вас». Он во все глаза наблюдал за Рениестой и его сердце каждый раз сжималась, когда он видел очередного кавалера приглашавшего ее на танец. Ему казалось, что они чересчур сильно прижимаются к ней и позволяют своим рукам некоторые вольности. Но в то время, пока его мозг штурмовали подобные мысли, танцующие расступились и он, оставшись один посреди образованного ими круга, услышал: « А теперь пусть станцует Черный шут. Let’s dance!» В тишине зазвучали удары тамтамов, быстрые, ритмичные. Эбс всегда отличался хорошим чувством ритма и считался одним из лучших dancer’ов Умоира. И он начал свой танец. Танец, который сводил с ума любую, смотревшую на него. Эбс обладал магнетизмом красавца-леопарда. Его тело красиво извивалось, играя мускулами под обтягивающим костюмом шута и демонстрируя все свои достоинства. И он прекрасно видел похотливые взгляды, смотрящих на него фрейлин. На лице у него играла довольная улыбка, а лукавый взгляд давал понять, что им все равно не добраться до него. Он понимал, что всем им нужно только его тело. Рениеста тоже внимательно наблюдала за ним, ей нравился его танец, но не так как остальным, а с эстетической стороны и она где-то даже гордилась тем, что у нее лучший шут на Умоире. Продолжая танцевать, Эбс резко по-кошачьи вывернул шею и вдруг встретился с ней взглядом. В этот момент тамтамы смолкли и танцующие снова соединились в пары. А он продолжал стоять и смотреть, не обращая внимания на толкающих его людей. Слегка улыбнувшись ему, она отвела взгляд. Очнувшись от очередного толчка, Эбс отошел в сторону, задумчиво глядя себе под ноги. Этой ночью он не спал вовсе, ему не давал покоя ее взор. Не смотря на кажущуюся веселость, в нем была какая-то затаенная тоска, как будто она знала что-то, о чем нельзя было знать другим. Наступала осень. Все чаще лили холодные дожди. Казалось, небо скорбит об увядающей природе. Тяжелые тучи, как стадо серых коров, перегонял с севера их вечный пастух-ветер. И, глядя на эти дождевые облака, Рениеста вспоминала о своем северном варваре. Они переписывались: раз в месяц прилетал большой черный ворон, приносивший кусок пергамента и уносивший ответ. Она скучала. Любимым ее времяпрепровождением стали прогулки по заброшенной части города. Там уже ни кто не жил и дома теперь взирали на редкого прохожего своими невидящими глазами темных окон. И чем дальше идти по кривым заброшенным улочкам к окраине, тем чаще встречались могилы и склепы, а около самого края полностью заняв пространство, располагался некрополь. Заброшенный город постепенно превращался в вотчину мертвых. И нередко лунной, глухой ночью можно было услышать надрывные стенания блуждающих неприкаянных душ. Этим вечером ее опять тянуло туда. Рениеста шла по одной из главных дорог Города мертвых, на ее голову был наброшен капюшон, а сама она зябко куталась в плащ. Как всегда шел дождь, сплошной стеною спускаясь с неба, заливая все без исключения, как будто пытаясь во второй раз устроить Всемирный потоп. Она шла, смотря себе под ноги и думая о чем-то своем. Но, подняв руку для того, чтобы поправить капюшон, внезапно увидела маячащую вдали фигуру тоже в длинном черном плаще. Фигура двигалась ей навстречу. Эбс, гулявший в этот момент по заброшенному городу, также заметил идущего в его направлении человека. Ему как и ей нравилось гулять по некрополю и придаваться своим мыслям. Здесь просто веяло умиротворением и спокойствием. Он даже нашел свое любимое место – черного ангела украшавшего чью-то могилу, на которой время, дожди и ветер стерли надгробную надпись, унеся имя похороненного в вечность. Тут он сидел и мечтал о ней. Только в своих мыслях он мог быть с Рениестой и это доставляло ему хоть несколько болезненные, но все же минуты счастья. Итак они двигались друг другу на встречу, в недоумении размышляя, кому понадобилось в такую погоду разгуливать по кладбищу. Ричард, первым разглядев ее, поклонился. Она рассмеялась: «Господи, Эбси, это ты? Что ты здесь делаешь?» - То же, что и ты. Гуляю. - В такую погоду? - Великолепная погода. Настраивает на мечтательный лад. Вдруг дождь зарядил еще сильнее и им пришлось спрятаться в первом попавшемся доме. Они сбросили капюшоны. Она взглянула на него и отметила, что его голову теперь покрывает короткий ежик черных волос. Ее же волосы были полностью мокрыми и липли к лицу. Эбс стоял и молча любовался ею. Рениеста стала оглядываться в поисках места, куда можно присесть. Ей было очень холодно и она, дрожа, прижимала к себе безнадежно промокший плащ. Не зная, что толкнуло его на этот шаг, Ричард подошел к ней, взял за руку и потихоньку, боясь, что она отдернет кисть, привлек к себе. Она удивленно смотрела на него, но все же поддавалась. Наконец, девушка полностью прижалась к нему, почувствовав тепло. Он держал Рениесту в своих руках, как драгоценную вазу, с каким-то щенячьим восторгом глядя на нее и не веря своему счастью. Он об этом мечтать, не смел и даже покраснел от собственной смелости. Может быть потому, что она была так воспитана, но она не воспринимала шута как мужчину и поэтому была приятно удивлена, почувствовав себя в его стальных объятиях. Положив свои ладони на его широкие сильные плечи и склонив голову ему на грудь, она услышала как быстро бьется его сердце, готовое совсем вырваться наружу и его ритм постепенно наполняет все ее тело. Рениеста подняла голову и посмотрела на него: «Что случилось Эбс? Почему твое сердце бьется так сильно?». Она провела рукой по его округлой, гладкой щеке. Он вздрогнул от ее прикосновения и покраснел еще гуще. На нее смотрели пытливые, проницательные, с какой-то затаенной, безудержной страстью в глубине, глаза. И этот взгляд из-под четко очерченных, вздернутых крутым изгибом бровей, добавляющих ему некоторую таинственность, пронизывал ее насквозь. Сейчас или никогда, подумал он. «Рениеста» - прошептал он, - « Мне понятно, что я всего лишь шут, но у меня тоже есть чувства. Я.., я… Он замолк, не смея продолжить дальше, и опустил голову. Но вдруг опять резко вскинул ее и выпалил: «Я люблю тебя. Я безумно тебя люблю. Я хочу, чтобы ты была моей». И, не дожидаясь ответа, он сорвал легкий поцелуй с ее губ. Это был краткий миг блаженства, которое он испытал, коснувшись в первый раз в жизни своими еще никогда не знавшими поцелуя девственными устами губ любимой. Помочь спуститься с небес на землю в обыденную реальность ему помогла звонкая пощечина. Эбс ошалело посмотрел на Рениесту, ее лицо пылало гневом: «Ты всего лишь неотесанный вор, который обязан мне своей жизнью. И ты смеешь требовать после этого, ТО ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ? Мне стоило сделать с тобой тогда, то, что заслуживает каждый вор на Умоире. Уйди, неблагодарный арлекин – я не хочу тебя видеть». Несчастный опрометью выбежал из дома. Это был самый худший день в его жизни, сердце буквально разрывалось, а след ее руки клеймом горел на его щеке, на той самой щеке, к которой она несколько минут назад так нежно прикасалась. Дождь заливал его лицо, смешиваясь со скупыми мужскими слезами, которые он был не в состоянии удержать, стекал по шее и затекал под одежду. Ричард еще никогда так не бегал: он летел как ураган, пытаясь убежать от своей боли. Вбежав к себе в комнату, он бросился на постель и затих. Рениеста осталась стоять в заброшенном доме. Приступ гнева прошел, и она начала осмыслять произошедшее: ведь он ни чего страшного не сделал. Ей стало где-то жаль его. Он раскрыл перед ней свою душу, а она так грубо с ним поступила. Его робкий поцелуй – она не могла отрицать того, что ей было приятно. Он был мимолетным, и в этом была своя прелесть. Но все же она не могла простить ему эту дерзость. Эбс так и не встал с постели. На следующее утро его разбудила Берта. Она была сурова и серьезна: «Послушай, сынок. Мне кажется ты далеко зашел. Я все знаю, что произошло вчера вечером. Но ты в рубашке родился. За такое и казнить могут, а ты легко отделался: тебе теперь можно будет появляться в тронном зале, только три раза в неделю. Остальное время она не хочет тебя видеть». Он ничего не ответил, а только молча встал и пошел умываться. Завтракать он не захотел. Он отказался от обеда и ужина. За весь день Ричард не проронил ни слова. На следующий день ему надо было идти в тронный зал. Скрепя сердце он пошел туда. В этот день бедный шут не смог слова произнести, у него не хватало сил даже натянуть улыбку. Он не мог смотреть на нее, не мог слышать ее голос. Это доставляло ему невыносимую боль. Ему хотелось выбежать из зала. Вечером он весь разбитый вернулся в свою комнату. Он уже не ел двое суток. Не раздеваясь, он лег на кровать и уснул тревожным сном. Так прошло еще два дня. Глубокая депрессия и апатия, плохое самочувствие, угнетенное состояние и под занавес болезнь, вот что постигло несчастного. Но хуже всего было ее холодное безразличие и даже презрение. Раньше она хоть изредка перебрасывалась с ним парой фраз или одаривала его своей улыбкой, что было для него большой радостью, теперь же она просто его не замечала. На пятый день он уже не смог встать с постели. На Эбса было больно смотреть, так плачевно он выглядел: осунувшееся, серое, безжизненное лицо и только два огромных, блестящих глаза светились лихорадочным светом, и в них еще теплилась жизнь. Он вспомнил предречение Винос, «Ты ведь подохнешь от тоски. Попомни мои слова», и оно эхом отдавалось в его голове. Берта ни на минуту не отходила от него. Старушка сама иногда тихонько плакала, не зная чем ему помочь. «Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда. Болезнь любви не излечима» - говорила она. Но она понимала, что спасать его надо и поэтому решилась пойти на крайние меры – просить Рениесту о помощи. Нянюшка всегда имела свободный доступ к апартаментам своей воспитанницы и вот сейчас она без труда попала к ней. Рениеста готовилась ко сну, увидев свою нянюшку, она была немного удивлена: « Берта, что ты делаешь здесь в такое время». - Мне нужно с тобой поговорить об одном важном деле. - Я слушаю. - Он умирает. И нянюшка не выдержав всхлипнула. - Берта, что с тобой? Кто умирает? «Эбси» - тихо произнесла нянька. «Я не хочу о нем ничего знать» - голос Рениесты стал мгновенно холодным. - Да пойми, ты, жестокая девчонка, ОН УМИРАЕТ. Ведь он не такой раздолбай, каким кажется. Рениеста, он стал мне как сын. Та знаешь, что у меня никогда не было детей. Оставь мне хотя бы его. Ради меня, спаси Эбса. - Только ради тебя. Они вдвоем зашли в его комнату. В тишине было слышно только его тяжелое, прерывистое дыхание. Рениеста подошла к кровати и посмотрела на него. Сердце непроизвольно заныло от жалости. Она коснулась его горячего лба: « Эбси, очнись. Проснись, дурачок. Я хочу поговорить с тобой». Он тяжело поднял веки. И Рениеста вздрогнула, отразившись в этом глубоком, темном омуте боли и страданий. Взяв его руку в свои ладони, она прошептала: «Я прощаю тебя. Только больше так не шути и выздоравливай побыстрей». Девушка уже собиралась уходить, но он не хотел отпускать ее руку. Так она с ним просидела полчаса. Эбс не отрываясь, смотрел на нее, упиваясь каждой минутой проведенной рядом с ней. И только когда она ушла, он закрыл глаза и заснул. На следующее утро ему стало легче. А через несколько дней он уже с новыми силами вернулся к своей деятельности. Но вот только отношение к Рениесте стало у него несколько двояким: он продолжал ее любить не чуть не меньше, но в то же время он всем своим видом олицетворял пословицу о том, что от любви до ненависти один шаг. Теперь он пытался тщательно маскировать свои чувства. От Рениесты это не ускользнуло. Прошло пол года с тех пор как она дотронулась до заколдованного топора. С каждым днем она чувствовала себя хуже, слабее. Начались обмороки. Все лучшие врачи и ведуны Аллоды не знали причину ее болезни, а она не хотела, ни чего говорить про топор и просто ждала своего конца. Однажды утром, Скракан, который теперь все время проводил с дочерью, зашел в ее комнату и увидел лишь пустую постель. Рениесты не было. Весь замок подняли на уши. Никто не знал, куда она исчезла. Эбс тоже волновался, теперь когда она заболела ему опять было нечем заняться. Двери в ее покои были закрыты. К ней пускали только врачей, отца и Берту. И он каждый удобный момент расспрашивал няньку о ее самочувствии. Берте теперь приходилось волноваться вдвойне, потому что она понимала, если умрет Рениеста, умрет и он. Эти двое просто сводили ее с ума. Она никогда не видела более сильной и чистой любви. А Рениеста, понимая, что осталось ей немного, захотела побыть в одиночестве. Поэтому ночью, пока все спали, она пробралась на конюшню, оседлала Моргенштерна - своего любимого черного жеребца, и поскакала в заброшенный замок, находившийся в Черном лесу, который простирался от ее замка и до границы Черной и Серебряной половиной. Этот замок был еще старше того, в котором жила Рениеста. Люди давно покинули это место и со временем стали вообще обходить его стороной, считая его проклятым. Тем не мене Рениесту потянуло именно туда. Подъехав к замку, она спрыгнула с коня и подошла к дверям. Кругом стояла тишина и только ветер, завывая, трепал кроны деревьев, а те жалобно скрипели, недовольные нарушенным покоем. Толкнув скрипучую дверь, она вошла внутрь. Сначала было темно, но потом привыкнув к темноте, ее глаза разглядели внутреннее убранство. Оно представляло из себя кучу пыли, обломков кирпичей, полуразрушенные колоны, обвалившиеся в некоторых местах стены. По парадной лестнице Рениеста поднялась наверх. Там было то же самое. Девушка уже собиралась подняться выше, как вдруг заметила под одной из дверей слабый свет. Собравши в кулак все свое мужество и превозмогая слабость, она подошла к двери и тихонько открыла ее. Тут же с ног ее сбила огромная, темная, мохнатая тень и еще краем глаза она увидела, как сбоку мелькнуло огромное черное крыло. Мохнатая тень оказалась волком со странными ярко-голубыми глазами. А обладателем крыльев был… Она не поверила своим глазам. Над ней наклонился Черный ангел. Ей приходилось много слышать об этом хмуром обитателе заброшенных мест, но она почему-то не верила этим мифам. Теперь же он стоял перед ней. « Отпусти ее, Скотт » - произнес он приятным спокойным голосом, - « Она не сделает нам ничего плохого». Волк со странными глазами убрал лапы с ее груди и теперь свернулся калачиком на старом кресле. Ангел сел на окно и уставился в темное небо. Черная тога струящимися складками стекала с его плеч, подчеркивала статную фигуру и терялась где-то в темноте около самого пола. Свои огромные черные крылья он сложил за спиной. «Что тебе нужно Рениеста? » - спросил вдруг он. Рениеста была поражена: « Откуда ты знаешь, что меня зовут именно так?» - Мне многое известно. Я предвидел твой приход. - Но как? - Мы, Ангелы печали, после смерти приобретаем способности пророка. - Значит ты мертвый ангел. Он повернулся в ее сторону и теперь она смогла разглядеть его утонченные, правильные черты лица: «Нет. Черными ангелами становятся погибшие на поле боя войны, которые встали на защиту темных сил. Я погиб из-за того, что прикрыл своей грудью друга, в которого летела серебряная стрела. Я не знал что он оборотень». Он печально улыбнулся, обнажив на краткий миг белоснежный ряд, жемчужных зубов. Рениеста невольно перевела взгляд на волка и в ужасе отпрыгнула в сторону: вместо животного в кресле сидел высокий темноволосый юноша с ярко-голубыми глазами. Он улыбнулся: «Не пугайся, я не кусаюсь». В его лице было что-то по-детски милое. И у Рениесты он никак не осациировался с оборотнем. «Я знаю, зачем ты сюда пришла. Ты умираешь» - продолжал ангел, - «Но в тоже время тебе хочется знать, полюбишь ли ты когда-нибудь по- настоящему. Смешно, ведь по идее жить тебе осталось всего ничего. Но я тебе намекну, кто будет твоей настоящей любовью». Взглянув еще раз на звезды он начал: « Ты игнорируешь его, почти его не замечаешь. Он ночью темною мечтает о тебе, Но думает его ты призираешь. И кое-что еще известно мне: Он делает иллюзию, что ненавидит, Но отвернись ты, он кидает нежный взгляд Тебя, тебя лишь в снах своих он видит, В его мечтах дороги нет назад. Он никогда так больше не полюбит, Он не полюбит больше никого. Судьба таких ребят балует, В конечном счете станешь ты его. Но это после будет, ну а прежде Его велишь ты в цепи заковать За то, что в робкой он надежде Рискнет безумно жизнь твою спасать». До замка Рениеста еле доскакала. Очнулась она в своей пастели, вокруг нее хлопотали доктора и ведуны. Вставать ей не разрешили. С каждым днем становилось все хуже. И вот однажды настал день, когда она вообще не смогла очнуться. Ее бросало то в жар, то в холод, она бредила, но в себя не приходила. Ни чего не помогало. Скракан с досады выгнал всех врачей. Теперь они с Бертой по очереди дежурили около ее постели каждую ночь. В одну из таких ночей Эбс попросил Берту взять его с собой: он хотел увидеть Рениесту и сам посмотреть на ее состояние. Старушка сначала отнекивалась, говорила, что стража не пропустит, но все же поддалась на уговоры и тихонько провела его с собой. Полночи он просидел как каменное изваяние около ее постели. Берта не разрешала ему ее трогать и вообще что-либо делать. Она сама хлопотала возле нее, пресекая всякие порывы помочь. После очередного озноба, когда Рениеста затихла, Берта устало опустилась в кресло и закрыв глаза тяжело вздохнула. Эбс это заметил: «Ты поспи, а я пока подежурю. Если, что я сразу тебя разбужу». Берта посмотрела на него подозрительно, но согласилась. Она так устала, что заснула мгновенно. Он продолжал смотреть на Рениесту. Она даже сейчас выглядела прекрасно, несмотря на смертельную бледность и покрывшую лоб испарину. Ее опять бросило в озноб. Его сердце сжалось и заныло, когда он увидел, как ее бледные тонкие руки бессознательно пытаются натянуть на себя одеяло, чтобы как-то сохранить тепло. Не помогал даже растопленный камин. Ей нужно согреться. Но как? Пронеслось в его голове. А что если своим телом? Да, ведь у тебя есть тело, возникла у него безумная мысль. И пока он думал, руки сами собой стягивали и расстегивали одежду. И вот он совсем обнаженный стоял около кровати. Даже в таком печальном положении он сам, того не замечая, возбудился и теперь буквально излучал потоки тепла. Но скорее это было не тепло, а жар. Откинув одеяло, он лег рядом с ней. О последствиях шут не думал. Влюбленный мужчина способен на многое, даже если знает, что в конце его может ждать смерть. Бедняжка, почувствовав источник тепла, инстинктивно прижалась к нему всем телом, как ребенок ищущий защиту, а он в свою очередь, обняв за тонкую талию, привлек ее к себе. Их тела разделяла, только тонкая короткая сорочка Рениесты, но даже через ткань он упивался ее близостью каждой своей клеткой. Согревая ее своим теплом, он невольно поддался воспоминаниям: дождь, Мертвый город, она, дрожащая и замерзшая стоит в его объятиях. Счастье казалось так близко. Проснулся он оттого, что услышал крик испуга: очнувшись впервые за все эти дни, Рениеста увидев лежащего в ее постели совершенно голого, спящего шута, была очень разгневана и перепугана. Берта была удивлена не меньше ее: она не ожидала от него такого. «Стража!» - позвала Рениеста. На ее зов тут же прибежали два дюжих молодца. «Запереть его в самом жутком и мрачном подземелье замка и предварительно избить до полусмерти. Не кормить». Эбса уволокли. В камере пыток, его подвесили за руки к потолку, и двое ребят вместе с палачом начали отрабатывать на нем серию самых запрещенных ударов, после чего его охаживали плетьми и прижигали раскаленным прутом. Когда он уже перестал извиваться и кричать, а просто безвольно повис, палач отвязал его и перенес в камеру, где приковал его руки цепями к стене и удалился, довольный результатами своего жуткого дела. В это время в покоях Рениесты стоял просто гвалт радости. Все были удивлены и обрадованы одновременно: ни кто уже не надеялся на ее спасение, и вот теперь она жива и здорова. Скракан ломал голову, как такое могло случиться за одну ночь. И ни кто даже не вспомнил о несчастном шуте. А ведь причиной всему был именно он. Это Рениеста осознала неделю спустя, когда гнев ее улегся и она смогла все спокойно обдумать. Девушка поняла, что избавилась от проклятия благодаря своему шуту, вернее благодаря его любви. Маги, накладывающие заклятие не взяли ее в учет. Ей вспомнились слова Темного ангела. Нет, она не любит его, Ангелы тоже могут ошибаться, ведь он же шут. Но события совпадали. Рениесту мучила совесть: он там прикованный, а за что? За то, что спас тебе жизнь. Она не могла это больше выносить и решила спуститься в подземелье. Найдя его камеру, она прошла и стала глазами искать его. Там, как всегда, было темно. Где-то справа от себя Рениеста услышала тихий стон. Позвав стражника, она попросила факел и кувшин с крепким вином. Подойдя ближе, она увидела страшную картину: Эбс, точнее его жалкое подобие, сидел на земле с прикованными вверху руками. Его уже отросшие черные густые волосы мокрыми грязными космами свисали с головы, которая безвольно покоилась на груди. Вся его плоть была истерзана и на ней ужасными дьявольскими письменами виднелись следы ожогов, плетей и ударов. На его теле нельзя было найти ни одного живого места. В камере стоял жуткий холод и сырость, а на нем, кроме лоскута ткани, целомудренно прикрывавшего ту часть тела, которая указывает на половую принадлежность, не было ни чего. Присев около него на корточки, она тихонько приподняла его голову за подбородок и вгляделась в лицо. Изуродовано оно было не меньше чем тело: глаз, практически, не было видно, губы были пересохшими и потрескавшимися, покрытые запекшийся кровью, которая потихоньку натекала из развороченного носа, щеки впали и покрылись щетиной. Она вспомнила тот день, когда первый раз увидела его. Он выглядел точно так же. Правда тогда он был лысый. «Выпей» - дрожащим голосом попросила Рениеста, поднося к его губам кувшин, - «Тебе станет легче». Эбс не реагировал. Ей вдруг показалось, что он умер. Прижавшись к его груди, она с облегчением услышала слабые, но все же удары его сердца. Запрокинув его голову и открыв рот, Рениеста стала потихоньку вливать в него вино. Это было не легко: живительная влага проливалась, стекала по его подбородку и только лишь небольшое ее количество достигало своей цели. Наконец, ее труды были вознаграждены – шут приоткрыл глаза. Он попытался что-то сказать, но она приложив к его губам указательный палец, остановила, уже готовые вырваться, слова. Он смотрел на нее, смотрел молча и пристально. Ей стало стыдно: он любил ее больше жизни, а она чуть не убила его. По ее просьбе он был отнесен в свою комнату. Там им уже занялась Берта. На следующее утро он проснулся уже здоровым, на его теле не было и следа пыток, а кожа приобрела тот самый золотисто-бронзовый оттенок. Он не обижался на нее, ему была известна своя участь еще заранее, но даже это его не остановило. На следующий день к Рениете пришло сообщение о том, что предводитель викингов предлагает мир Умоиру и взаимовыгодное сотрудничество, которое заключалась в охране северной части Аллоды, как на воде, так и на суше, в то время как Аллода должна была предоставлять свою армию, во время нападения чужеземных народов на норманнов. И еще, Рениесту это просто поразило, посол торжественно сообщил о том, что Джейсон Одержимый просит ее руки у сэра Скракана. Эбс присутствовал при этом, и когда он услышал последнее, ему как будто ножом полоснули по сердцу. Нет, она не должна согласиться. Иначе он наложит на себя руки. Через неделю на Умоир прибыл сам великий воитель. Его приняли с великим торжеством и пышностью. Рениеста была на седьмом небе от счастья. Она так по нему скучала, ей столько хотелось ему рассказать. Но увидев его она опешила: он выглядел изможденным, уставшим и постаревшим лет на десять. Ведь все время пока она болела от нее не пришло ни одного письма, и он уже не знал, что думать. Письмо о ее выздоровлении не дошло: ворон по дороге погиб. Понимая, что он уже не полюбит больше никакую другую женщину, Джейсон решил жениться на ней и хоть небольшой отрезок времени прожить вместе. Но какова была его радость, когда он узнал, что она избавилась от проклятья. Правда, его радость была несколько омрачена тем, как оно было разрушено. После праздничного приема, который продолжался до поздней ночи, все гости разошлись по своим комнатам и замок наконец погрузился в сон. Только в комнате Джея горел свет. Он сидел на кровати и подперев могучими руками свою лохматую рыжую голову, думал о Рениесте и счастливом будущем. Его глаза были затуманены легкой дымкой, на губах играла мечтательная улыбка. Ему не терпелось получить ответ. Резко встав он вышел в коридор. Уже дойдя до ее комнаты он увидел в тени одной из статуй чей-то силуэт. «Эй, кто там? » - окликнул викинг. «Твой ночной кошмар» - услышал он нахальный и одновременно вкрадчивый голос. И в свет факела вышел, ехидно улыбаясь, шут. «А, это ты, мелкий бес» - протянул Джей, - «Тебе, что, не спится?» - Тебе, я смотрю, тоже. И куда рыжий балбес ты так рано собрался, чего ты взыскался? - Э-ей-ей, выбирай выражения, не то я из тебя всю дурь быстро вышибу. Да, и еще, только пальцем до нее дотронься хоть раз и ты больше не жилец. А сейчас пропусти, я тороплюсь. С этими словами Джей бесцеремонно оттолкнул Эбса в сторону и подошел к комнате Рениесты. Шут только со злости смачно плюнул в его сторону и направился к себе. Он даже думать не хотел, что будет в ее комнате. Подойдя к двери Джей заметил что, бдительная стража мирно дремлет, уютно расположившись около двери. Ступая мягко как рысь, он проскользнул между ними и очутился в комнате. Она спала. На столе уже догорала свеча, освещая тусклым светом ее прекрасное лицо. Викинг остановился в благоговении любуясь ее девственной красотой. Он привык, что женщины доставались ему всегда легко и поэтому неприступность Рениесты делала желанную добычу еще привлекательнее. Девушка проснулась оттого, что кто-то прикоснулся к ее лицу. Открыв глаза она увидела два больших бездонных глаза, светящихся каким-то безумным блеском. «Джей, что ты здесь делаешь? Поздно. Все спят» - удивленно спросила Рениеста. - Т-с-с. Я эту ночь хочу провести с тобой. Я хочу тебя. «Что ты говоришь? Я не могу. Я не дала тебе ответ. Тем более у нас на Аллоде есть традиция: девушка выходит замуж девственницей и теряет ее только в первую брачную ночь». - Но я же буду знать, что это сделал я, а не кто-нибудь другой. Ведь мы будем вместе ? Я прав? - Это ты узнаешь завтра. С этими словами Рениеста встала с кровати и подошла к окну. За окном стояла уже глубокая ночь, где-то перекрикивались совы, завывал волк – воздух был наполнен ночными звуками. Она почувствовала, как он подошел сзади и обнял ее за талию. Его горячие губы прикоснулись к ее обнаженному плечу, постепенно поднимаясь вверх по шее. Одна его рука, как бы между прочим, потихоньку поднимала подол ее ночной рубашки и девушка чувствовала как его густая растительность щекочет ее кожу, тем временем как ладонь, поднявшись еще выше, ласкает полушарие ее груди. Это были новые для нее ощущения. Запрокинув голову ему на плечо и обхватив рукой его затылок она полностью отдалась власти его сильных горячих рук. Сопротивляться было бесполезно. Непроизвольно с ее губ сорвался легкий стон и по началу она даже не заметила как что-то твердое упирается в ее ягодицу. Поняв в чем дело, Рениеста резко отскочила от Джейсона. - Не надо Джей. Я не хочу. Я боюсь. - Рениеста. Я буду предельно нежным. Пожалуйста. Приласкай меня. - У нас еще целая ночь впереди. Девушка решила сменить тактику и успокоить разгорячившегося рыжего жеребца хитростью. Она села на кровать и поманила его к себе, он не заставил себя долго упрашивать, через несколько мгновений ошалевшая Рениеста лежала на спине а над ней тяжело дыша нависал Джей. И опять она чуть не попалась: буквально разрывая на ней одежду, он покрывал ее шею, плечи и грудь жадными поцелуями, потом, как будто очнувшись начал быстро стягивать свою одежду. Какое у него тело!!!, восхищенно подумала Рениеста, но расслабляться было нельзя. И вот он уже совершенно обнаженный, медленно склонился над ней, одна рука стала медленно отодвигать в сторону ее колено, губы целовали ее шею. Рениеста быстро произнесла странные слова на незнакомом ему наречии, и только он успел удивленно спросить: «Что ты говоришь?», как тут же обмяк, мирно посапывая на ее плече. Высвободившись из-под его тяжести, девушка встала и задумалась: с ним нужно было что-то делать. Окинув взглядом его прекрасное тело, она взяла одеяло и заботливо, как младенца, укрыла сраженного сном воина, во сне он действительно напоминал большого ребенка, даже какая-то невинность проступала в его чертах. Но тут ей, действительно, очень захотелось приласкать его, прижать к себе. Осторожно опустившись рядом с ним, Рениеста положила свою голову на его широкий торс, который массивно и спокойно вздымался подобно волнам безбрежного океана. Рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности. И все же сейчас он был в ее власти и девушке захотелось воспользоваться этим: откинув одеяло, она еще раз пробежала глазами по его телу, нежные тонкие пальчики ласково поглаживали торс. Рениеста почувствовала сильное возбуждение, которое волной растекалось по ее телу. В каком-то одурманивающем полусне она склонилась к его мужественной красивой шее и ее трепетные губы прикоснулись к его коже. Руки с груди опускались ниже, прощупывая стальные мышцы, и остановились лишь в самом низу живота. Вслед за руками и губы начали свое долгое путешествие вниз. Проснулась Рениеста пораньше – нужно было незаметно вывести его из комнаты. Не дождавшись смены караула около своих дверей, она приказала стражникам идти отдыхать, а тем временем растолкала Джея и вывела его из комнаты. По дороге он расспрашивал ее о проведенной ночи. Рениеста все честно рассказала, только пропустив момент с заклинанием, дескать он очень устал и не заметил как заснул. Простодушный варвар поверил ей, так как все равно не помнил, что с ним произошло. Это августовское утро было на удивление теплым и солнечным. Воздух густой и прозрачный, приносил удивительные и волнующие запахи наступающей осени. Рениеста шла в мечтательном настроении: сегодня она даст ему ответ и скорее всего положительный. Этот мужчина сводил ее с ума. Она до сих пор чувствовала терпкий вкус его губ и прикосновения его рук. Так, продолжая перебирать в голове приятные мысли, Рениеста углубилась в лес и опомнилась лишь тогда, когда услышала шум падающей воды, подсказавший ей, что где-то поблизости находится водопад. Пойдя на звук она вышла на небольшую поляну, с которой ей открылась потрясающая картина: среди огромных валунов, покрытых мягким, изумрудно-зеленым мхом, располагалось небольшое озеро с кристально чистой, прозрачной водой, такой прозрачной, что даже с того места где стояла девушка было видно дно, устланное золотистым песком и мелкими камушками. Зеркальная гладь озера отражала прекрасный лик первозданной природы и увлекала в свои глубины, загадочные и таинственные. С верху в озеро падал небольшой водопад, тоже несший свои воды среди покрытых мхом камней, по которым тут и там росли низкорослые деревца, цепляющиеся извилистыми корнями за твердую породу. В воздухе стоял рой мелких брызг, а от самого водопада до одного из валунов шла радуга, подобно яркой дороге в заоблачный мир. Проследив глазами путь радуги, Рениеста внезапно увидела стоящего на одном из камней человека. Приглядевшись получше она узнала его – это был шут. Сначала ей захотелось подойти и узнать, что он делает в столь ранний час здесь, у этого озера, но увидев, что он начинает стягивать сапоги, решила незаметно подобраться поближе и проследить что будет дальше. Спрятавшись за одним из близко растущих к этому месту деревьев, девушка затаив дыхание стала наблюдать за дальнейшими его действиями, а он между тем, немного постояв в раздумье стянул со своей головы шутовской колпак. В этот момент Рениесту как громом поразило: из под колпака блестящей, густой, непослушной массой вырвались черные кудри. Он слегка тряхнул головой и они с тяжелой легкостью колыхнулись, вызвав взрыв немого восторга стоявшей за деревом девушки, которая не могла поверить своим глазам. Какой там Джей, он просто вылетел из ее головы. Как же она раньше не заметила его, ведь это чудное создание находилось всегда рядом, готовое умереть за нее, все сделать ради нее. Но то, что происходило дальше прервало все ее размышления: он снимал с себя костюм. Без одежды он выглядел еще соблазнительнее: его кожа золотисто-смуглая напоминала по гладкости шелк, а все его тело буквально сливалась с природой, дополняя и выгодно украшая пейзаж, сильное и статное оно было девственно чисто и по-юношески непорочно и это еще больше поразило Рениесту. Эбс еще немного постоял на камне, греясь в лучах солнца, а потом со всей грациозностью и ловкостью, на которую способны только кошки, нырнул в воду, нарушив спокойную безмятежность кристальных вод. Поднявшись на цыпочки Рениеста пыталась разглядеть что там под водой и уже хотела подойти поближе, но он внезапно вынырнул у самого берега. Поторопившись спрятаться она снова стала наблюдать. Он вылез на берег зябко подрагивая: лето подходило к концу и вода с каждым днем становилась холоднее. С его соблазнительно блестящего, гладкого мокрого тела струями стекала вода и каждая капелька плавно очерчивала малейшую выпуклость. Он снова встряхнул головой, и мокрые кудри, образовав густой черный ореол вокруг его головы, подняли в воздухе целый рой сверкающих брызг. Продолжая созерцать это чудо, Рениеста вспомнила, что однажды ей довелась такая возможность приблизиться к этому телу, почувствовать его юную силу, тепло и энергию, но тогда она это не оценила. А ведь он всегда был рядом, всегда близко, готовый сделать ради нее все. И тут она ощутила, что-то странное, чего не ощущала раньше: голова слегка закружилась, сердце забилось сильнее так, что его стук отдавался даже в висках, а внизу живота все свело сладкой истомой. Впервые в жизни она испытала буквально животное влечение к мужчине. Красавец турок буквально затмил ее разум своей нагой красотой. Придя в замок, она поняла, что не сможет теперь дать положительный ответ Джею: в голове прочно засел пленительный образ Черного шута и воспоминание о том чувстве возбуждения, которое она испытала глядя на него. Свой ответ она должна была дать вечером, торжественно и официально. Глядя на радовавшегося подобно ребенку викинга, ей становилось стыдно. Она не хотела причинять ему боль. Под вечер погода испортилась, как будто предугадывая события и создавая печальный фон, придававший еще большую мрачность. В тронном зале собрались как представители Аллоды, так и представители воинственных скандинавов. Встав со своего места Рениеста повернулась лицом к Джейсону, сидевшему рядом. В зале наступила полная тишина. Немножко повернув голову, она увидела его – в этот день его лицо было печально, он не шутил, не смеялся, он просто сидел и смотрел куда-то вглубь себя. - Джейсон Одержимый, именем моего Астрального Высочества на твое предложение я даю…- торжественно начала Рениеста и вдруг осеклась, резко повернувшись на чистый, печальный звон серебреных бубенчиков: стащив с головы колпак Эбс уткнулся в него лицом, что бы ни выдавать своих переживаний. Сейчас она ответит ему «Да» и все кончено, думал шут, он заберет ее с собой или если останется здесь то выгонит меня из замка, в любом случае я ее больше не увижу. Рениеста снова повернулась к Джею, на этот раз она выглядела решительной, ей уже было известно, чего она действительно хочет: «… Отказ ». Со всех сторон послышались удивленные возгласы. Джей не ожидал такого поворота событий, он выглядел как обиженный ребенок. Рениеста не стала дожидаться дальнейшей его реакции – она могла быть непредсказуемой - и поэтому поспешила опрометью выбежать из зала. Закрывшись у себя в комнате она села на кровать и закрыла лицо руками: несмотря на всю неудобность ситуации девушка чувствовала большое облегчение и радость. Между тем Джей тоже выбежал из тронного зала и прямиком направился к берегу моря где стояли его дроккары. В тот же день викинги отплыли. Когда все утихло Рениеста вышла и отправилась обратно в тронный зал, зайдя в него, она обнаружила, что там никого нет. Или ей это только показалось. Взмахнув слегка рукой, она зажгла одну из свечей в массивном канделябре, стоявшем около трона. Там же она обнаружила и шута, который сидел на ступеньках и задумчиво смотрел в пол – он до сих пор не мог поверить в происшедшее. При виде ее он резко встал, но Рениеста жестом приказала ему сидеть. Поднявшись к трону и расположившись на нем, она произнесла: «Спой мне, шут». И тут же тихо добавила: «Пожалуйста». Удивленно взглянув на нее, Эбс протянул руку к стоявшей рядом с ним мандолине и пробежавшись пальцами по струнам, которые нежно и трепетно задрожали от его прикосновения, наполнив пространство своими волнующими звуками, запел. Музыка словно дурманящие оковы обволакивала Рениесту и заполняла сознание, вытесняя оттуда все посторонние мысли. Его голос и звуки мандолины плавно переплетались между собой, дополняя друг друга и сливаясь в единое целое, которое витало в воздухе и казалось осязаемым. Это была баллада, баллада о шуте и прекрасной королеве. Он пел ее так нежно, вкладывая всю душу, что звуки его голоса, которые красиво переливались из одного в другой, заставляли девушку ощущать приятную дрожь по всему телу. Она не отрываясь смотрела на него, следила за каждым движением его губ: они не просто давали жизнь этой прекрасной песне, они манили и игриво соблазняли, представляя собой сочетание чего-то нежно-развратного и чисто-порочного. И вот последнее слово слетело с его уст и последние звуки растворились в тишине. Наступило тягостное молчание, но даже в нем слышались отголоски стихнувшей песни. За окном протяжно и тоскливо завывал северный ветер, беснуясь в слепой ярости и швыряя в стены замка мокрые листья; мелкий, серой ширмой стоявшей за окном, дождь орошал готовившеюся к осени землю. Зал освещался только слабым неверным светом одной свечи, пламя которой испугано вздрагивало от малейшего движения воздуха, заставляя тени на стене танцевать какую-то магическую шаманскую пляску. Он первый нарушил молчание: «Почему ты отказала ему?» Этот вопрос долго томился внутри его и теперь он не мог его сдержать. Рениеста встала и подойдя к нему, движением руки сорвала с головы колпак, из-под которого шикарным черным вихрем вырвались непослушные кудри и она который раз испытав прилив восхищения, не смогла удержаться от соблазна и не дотронуться до них: «Вот почему». После этих слов она резко развернулась и вышла из тронного зала. Столько потрясений за раз он не испытывал. Всю следующую ночь Эбс лежал и думал что бы это все значило, нет не в коем случае он даже предположить не мог, что все это из-за него. Так и не сумев заснуть, утром он отправился к озеру. Рениеста его уже ожидала, как и в первый раз спрятавшись за деревом. Это утро выдалось на редкость холодным, но все же солнечным. Эбс не сразу прыгнул в воду: он долго стоял, ежился, пробовал ногой воду и недоверчиво поглядывал на поверхность озера. Наконец, решившись, он с громким всплеском рассек водную гладь. Когда он вынырнул то увидел перед собой сидящую на камне Рениесту: «И давно ты так купаешься?» Он ошалело глядел на нее беспомощно открывая рот, как выброшенная на берег рыба. «Вылезай, холодно. Простудишься, заболеешь. А ты мне больной не нужен». Эбс продолжал сидеть по шею в воде: «Может ты отвернешься пока я вылезу и оденусь» - смущенно произнес парень. - Зачем же. Сколько ты у меня работаешь, а я еще не видела тебя во всей красе. Не стесняйся. Но Эбс упрямо продолжал сидеть в холодной воде. Постепенно у него начали синеть губы, а зубы стали отбивать привычный репертуар замерзшего человека. «Ну же, Эбси» - произнесла она нетерпеливо и нежно одновременно – «Не будь дурачком». На несколько мгновений он перестал стучать зубами и с удивлением воззрился на нее: она никогда ТАК с ним еще не разговаривала. И это подействовало – он начал потихоньку, робко выходить на берег. Как завороженная, Рениеста следила за ним: вот из воды показался его торс, крепкий и смуглый, далее… То что было дальше и еще ниже заставило девушку покраснеть. И не только ее. Эбс вышел на берег и стал метаться в поисках одежды – ее нигде не было. «Успокойся», - услышал он – «Твоя одежда у меня». Он стоял, смущенно склонив голову и не смея поднять глаза; его руки прикрывали самую интимную часть тела, ему самому хотелось провалиться сквозь землю от стыда, а краска между тем полностью залила его лицо. Рениеста встала с камня и подошла к нему вплотную, он отвернул голову в сторону стараясь спрятать лицо. Она коснулась его плеча, и юноша невольно вздрогнул: «Ричард» - обратилась она к нему – «Ты такой красивый, когда краснеешь. Повернись ко мне». Но он продолжал стоять, смущенно смотря вниз. Рениеста обошла его со спины и не удержалась от соблазна прикоснуться к его упругой смуглой попке. От этого все его тело напряглось, подобно пружине и на лице отразилось чувство глубокого смятения. «Эбси» - услышал он ласковый голос и ее руки легли ему на плечи – «Прости меня за все, за все те мучения, которые я доставила тебе. Наверное, ты не сможешь меня простить, но все же я должна попросить у тебя прощения. Я не достойна тебя, ты слишком чистый, ты не просишь ни чего взамен своей любви, ты просто самозабвенно любишь. А я? Я всего лишь избалованная эгоистичная девчонка. Я знаю, что ты, скорее всего меня ненавидишь, я даже не имею права надеяться на то, что ты меня любишь. Но я не обижаюсь, я заслужила это». Эбс не верил своим ушам. Он думал это сон и боялся проснуться. Чтобы убедиться в обратном, он повернулся к ней – она была реальна и слезы блестящие в ее глазах тоже были реальны. Ричард не знал, что сказать. Его рука сама собой поднялась к ее лицу и тихонько смахнула скатившуюся слезинку: «Я по-прежнему тебя люблю» - тихонько прошептал он. Она протянула ему одежду и поспешно удалилась. Зайдя в тронный зал он первым делом взглянул на трон – она сидела там, еще прекрасней чем обычно. На ватных ногах он проследовал к своему излюбленному месту. Весь день он был сам не свой: говорил не впопад, шутки не клеились, фокусы не получались, он заикался и поминутно краснел. Рениеста же не подавала виду. Лишь после того как все стали потихоньку расходиться, она положила руку на его плечо и, нагнувшись, тихонько прошептала: «Останься, мне нужно с тобой поговорить». Когда из зала вышли все и даже стражники, Рениеста встала с трона и присела на ступеньки рядом с Эбсом. Их взгляды встретились. Ей нравился безумный блеск его глаз, такой яркий, которого она не видела еще ни у кого. Ее маленькая изящная ладонь, поднявшись с колена, робко коснулась его щеки. Как будто боясь, что это чудное видение его покинет, Эбс прижал ее своей рукой и в благоговении закрыл глаза. Рениеста подсела поближе и свободной рукой стянула с его головы колпак, тут же запустив в густую массу черных волос свои пальцы. Они молчали. Не нужно было слов, чтобы выразить все те чувства, которые они испытывали, глядя друг на друга. Рениеста почувствовала, как его губы нежно целуют внутреннюю сторону ее ладони и только теперь нарушила молчание: «Ричард, пожалуйста, сядь на трон». Эбс удивленно посмотрел на нее: «Но зачем?» - Пожалуйста, сядь. Они встали. Обняв ее за тонкую талию, Эбс нежно коснулся губами ее ключицы, потом шеи, и наконец жадно приник к чувственным губам. Но Рениеста слегка толкнула его, и он плюхнулся на трон. Сама же она снова опустилась на ступеньки. Зрелище было возмутительное – на троне великих правителей Аллоды, веками сменявших друг друга, теперь восседал шут, а у его ног, обняв его колени, сидела законная обладательница королевской власти. Сидя около него, Рениеста нежно поглаживала его бедра, положив голову ему на колени. Иногда ее рука плавно соскальзывала и перемещалась в район паха. От этого по телу Эбса пробегала приятная дрожь возбуждения. Он едва ли понимал, что все происходящее - действительность. Ему было неловко сидеть на троне, и он судорожно оглядывался по сторонам, в страхе, что кто-нибудь его увидит. Но все же нежные руки Рениесты потихоньку заставляли его забыть о смущении. Но все только начиналось. Убедившись, что он уже успокоился, Рениеста перешла к более решительным действиям. К тому времени бугорок на штанах Эбса достиг внушительных размеров, и заведенная плоть буквально рвалась наружу. Рениеста позволила ей вырваться, легонько дернув за шнуровку штанов. Эбс оторопело смотрел на нее, пытаясь прикрыть рукой свой детородный орган. - Ты, что собираешься делать?! - Просто доставить тебе удовольствие. Поверь, тебе будет приятно. В ее шепоте слышалось, что-то зовущее, нетерпеливое… страстное. Не в силах больше сопротивляться, он отдался ее воле и теперь с трепетом наблюдал за каждым ее движением. Ее тонкие теплые пальцы аккуратно обхватили его фаллос. Он вздрогнул. Изогнув изящно шею, Рениеста склонила голову над его пахом, и кончик ее игривого язычка коснулся головки члена. Эбс шумно выдохнул воздух и закрыл глаза, не замечая, как его руки судорожно впились в подлокотники трона. Он ощущал, как ее чувственные губы нежно скользят по всей длине его мужского достоинства, а жемчужные зубки осторожно прикусывают, вызывая неземной всплеск удовольствия. Из его слегка приоткрытого рта доносились постанывания, голова запрокинулась, веки были полуопущены, все его естество наполнило чувство нечеловеческого удовольствия. Это чувство все возрастало и наконец дойдя до своего пика, заставило Эбса изогнуться всем телом и прижать голову Рениесты к своему паху сильнее. Девушка почувствовала, как в ее небо ударила горячая струя его семени и после чего он затих. Сглотнув, она встала с колен. В зале эхом до сих пор звучал его последний вскрик. Она посмотрела на Эбса – он блаженно улыбался и смотрел на нее мутным взглядом. Склонившись над ним, она прошептала: «Я люблю тебя, самый лучший вор на Умоире, укравший мое сердце». И нежно поцеловав, направилась к выходу. Около самых дверей она остановилась и обернувшись произнесла : «Сегодня ночью я жду тебя». Как только Рениеста скрылась за дверью, Эбс поспешно вскочил, торопливо зашнуровывая ширинку. В его голове эхом звучали слова «я люблю тебя…я жду тебя». Ему казалось, что он сошел с ума. Он скакал по всему залу, оглашая его радостными воплями и не помня себя от радости. Вернувшись в комнату, он первым делом расцеловал Берту. Старушка охнула и удивленно воззрилась на него: «Что случилось, сынок?» - Просто у меня сегодня очень хорошее настроение! Берта сама радовалась глядя на счастливый блеск его глаз. Последнее время он больше напоминал грустного пьеро, чем веселого арлекина и эта перемена не могла быть не радостной. Чем ближе подкрадывалось время, когда все обитатели замка отходили ко сну, тем сильнее сердце шута охватывало приятное беспокойство. Наконец на часах пробило 12. Черной тенью Эбс бесшумно выскользнул из комнаты. Около ее двери стражи не было – Рениеста предусмотрительно устроила ей выходной. Сердце Эбса стучало так громко, что, казалось, могло разбудить весь замок. Он толкнул дверь. Перед ним открылся потрясающий вид ее комнаты: вдоль стен шли в несколько рядов колоны, между которыми в хаотичной последовательности были натянуты мерцающие черные драпировки, где-то за ними находились скрытые двери в другие комнаты. С потолка тоже свисали огромные холсты ткани, создавая иллюзию шатра, стилизованного под звездное небо, его свечение освещало спальню. По полу стелился жидкий белый туман, перетекая со ступеньки на ступеньку к небольшому бассейну посреди комнаты. На углах бассейна сидело по маленькой горгулье из открытых пастей, которых должна была стекать вода. Далее на возвышении он увидел большую кровать с пологом, простыни и подушки которой были из черного шелка с серебряным теснением. Покрывало же с изображением серебряного единорога было оторочено черным мехом. Сама кровать была сделана из черного дерева с такой тонкой и искусной резьбой, на которую не способны человеческие руки. По углам ступеней ведущих к кровати стояли свечи из черного воска, и их свет создавал какое-то чувство загадочности и интимности. Вообще приятный полумрак комнаты и сам воздух буквально были пропитаны страстью и чувственностью. Эбс резко обернулся – двери здесь имели «милую» особенность сами собой закрываться. Откуда-то послышалась приятная тихая музыка, в ней сочетались монашеские напевы и … Реально это не могло сочетаться, но в этом звучании оно казалось единым целым. Вместе со звуками дурманящей мелодии из пастей горгуль стали вытекать тонкие струи воды и воздух комнаты внезапно наполнился приятным запахом каких-то благовоний. Да, эта комната отличалась от той, в которой лежала когда-то больная Рениеста, тогда врачи перенесли ее в другое крыло замка поближе к своим магическим лабораториям. Эбса смущало другое – в комнате не было ни кого. Поначалу он подумал, что она подшутила над ним, но то, что произошло в тронном зале не было похоже на шутку. И при воспоминании об этом Эбс слегка смутился. И вдруг он услышал ее голос, тихий и нежный: «Ты пришел, любимый. Я ждала тебя» - Ты где? Он вертел головой во все стороны. - Я здесь, - услышал он за своей спиной и ее ладони нежно легли на его плечи. Рениеста прижалась щекой к его лопатке и обвила руками торс, жадно ощупывая его и лаская. Эбс вывернулся и схватил ее в свои объятья. Дальше был просто поток обжигающих немыслимых поцелуев. В этот вечер она была прекрасней чем обычно. Ее тонкие прозрачные одежды колыхались и переливались словно туман, то показывая все потайные уголки ее тела, то скрывая все от любопытного взора. Эбс смотрел на нее как завороженный, не смея коснуться: ему казалось, что если он прикоснется к ней она исчезнет, сломается, растает. Рениеста спустилась к бассейну и поманила его рукой. Он подошел. Окинув Ричарда восхищенным взглядом девушка стала снимать с него рубаху, стараясь как можно быстрее прикоснуться к живому телу. Дальше она жестом попросила его сесть на ступеньки, ведущие к бассейну, там она стащила с него сапоги и штаны. Теперь он вновь предстал перед ней в своей первозданной красоте, а от его близости у нее слегка потемнело в глазах. - Теперь ты, - выдохнула она. То ли успокаивающий голос Рениесты и ее нежные руки так действовал на него, то ли дурманящие благовония, но он уже не ощущал стыда и смущения и лишь возбуждение и блаженство наполняло его естество. Поэтому он не заставил себя долго упрашивать и вскоре одеяние Рениесты упало к их ногам. И как только это произошло девушка прильнула к нему всем своим телом: она целовала его торс, шею, лицо, пока он не перехватил ее губы. Он целовал нежнее чем Джей, лишь слегка прикусывая, в то время как варвар в порыве своей северной страсти рассадил ей губы в кровь. Но в этом тоже была своя дикая прелесть. С неохотой оторвавшись от него, Рениеста взяла его руку и повлекла за собой в бассейн. Вода в нем была теплой душистой и расслабляющей. Эбс полулежал в воде и чувствовал, что он куда-то отлетает: глаза его закрылись, дыхание стало размеренным и ровным, по всему телу разлилось ощущение приятного расслабления. Рениеста лежала у него на торсе и ласково поглаживала шею. Через некоторое время она подняла голову и посмотрела на него: на его мокрые облепившие лицо волосы, слегка приоткрытые соблазнительные губы, - один взгляд на которые окунал в приятное безумие, - на густые черные брови. Приподнявшись она слегка коснулась его губ, потом еще раз и еще и наконец жадно приникла к ним. Эбс очнулся и тут же прижал ее к себе. Но Рениеста выпорхнула из его объятий и куда-то исчезла. Когда она снова появилась, в ее руках был небольшой сосуд, Эбс к тому времени уже вылез из воды и сидел на краю бассейна. Многозначительно на него посмотрев, девушка отправилась к кровати, шут проследовал за ней в предвкушении новых ощущений - пугающе волнующих и одновременно томительно возбуждающих. Когда он сел на кровать, Рениеста открыла сосуд и капнула из него на кончики пальцев густую, лениво текущую жидкость, янтарного цвета. - Что это? – спросил юноша. - Масла, приготовленные по рецепту древних китайских даосов. Оно продлевает жизнь и поддерживает общий тонус организма. Ну а теперь повернись ко мне спиной. И ее руки который раз нежно заскользили по его телу, мягкими движениями втирая бальзам. Самое удивительное было то, что он не имел запаха и Рениесте это нравилось. Ей не хотелось, что бы какой-то посторонний аромат заглушал, такой возбуждающий, запах его тела. Закончив со спиной, девушка перешла на торс, удобно расположившись на коленях у юноши и сжав его бедра своими коленями. Он, в свою очередь, обнял ее за талию и его руки исследовали каждую клеточку ее тела, пока она растирала его кожу. Когда же зов плоти совсем ударил в голову распалившемуся арлекину и заставил перейти его к более решительным действиям, прекрасная дева спрыгнула с него и остановилась у подножья кровати. Она выглядела смущенной и испуганной. - Нет, я не хочу, я боюсь. - Что случилось Рениеста? Ведь Джей… - У меня с ним ни чего не было и я не хочу больше об этом говорить. Пообещай мне, что ты меня не тронешь без моего согласия. Эбс медленно встал с кровати и осторожно подойдя к девушке, обнял ее за плечи. - Нет, я не трону тебя. Если ты боишься, я уйду хоть сейчас. - Ну что ты. Останься. I wanna be with you. Я люблю тебя. И она спрятала лицо на его груди. Успокаивая, он гладил ее мягкие, как ночь окутывавшие хрупкие плечи волосы, вдыхал их запах, целовал прекрасные локоны. Дождавшись, когда она совсем успокоится, Эбс поднял ее на руки и уложил на кровать. Укрыв ее одеялом, он сам лег рядом и подперев рукой голову просто наблюдал за тем, как она постепенно погружается в сон. Вот ее дыхание стало глубоким и ровным, выражение лица умиротворенным, а голова склонилась на бок. Эбс не отрываясь, смотрел на нее и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Он умилялся, глядя, как она тихонько спит. Протянув руку, он кончиками пальцев аккуратно, слегка, так, чтобы она не проснулась, погладил ее бархатистую нежную щеку. Но сделав это, он почувствовал желание поцеловать ее и, нагнувшись ниже коснулся ее щеки губами. Как говорится – стоит только начать и остановиться уже трудно. Отвернув тихонько одеяло, шут навис над ней как хищник над пойманной добычей. И разум, в который раз затуманился, давая волю природным инстинктам: рука потянулась и коснулась полушария ее красивой, объемом в его ладонь, упругой груди. Девушка вздрогнула, но не проснулась. По-кошачьи изогнувшись, он обхватил губами ее сосок и игриво пощекотал его языком. Почувствовав прикосновение чего-то влажного и горячего Рениеста открыла глаза. - Бесстыдник, что ты дела… Она не договорила. Чувство блаженства вновь охватило ее тело, и девушка уже не могла устоять перед его ласками. Она чувствовала кожей его обжигающее дыхание, сладостное прикосновение его лукавых губ, то, как он спускается ниже, целуя ее живот. В приятном умопомрачении Рениеста перебирала его волосы и легкие стоны слетали с ее чувственных губ. Но вот он уже целует ее шею, щеки, ищет губы. И вдруг все меняется, девушка испуганно отталкивает Эбса, почувствовав как в ее бедро уткнулось, нечто твердое и горячее. - Ты обещал!!! Она смотрела на него снизу и чувствовала себя слабой и беспомощной под накрывшим ее и казалось необъятным телом. Он посмотрел на нее очень серьезно и тихо, но четко произнес: «Если я обещал, значит так оно и будет. Я не виноват, что ты такая…» Его слова поглотил жаркий поцелуй. Так они и заснули в крепких объятиях друг друга, слившись воедино, прислушиваясь к стуку в унисон бившихся сердец. Только один раз посреди ночи Рениеста резко проснулась: она не могла вынести грустного взгляда этих ясных серых глаз. Но посмотрев на мирно посапывавшего воришку девушка успокоилась – Эбси выглядел во сне как ребенок безмятежно, подобно утренней заре: губы его приоткрылись, рот стал по-детски пухлым, густые ресницы легли на загорелую щеку, а лунный свет подчеркивал крутой изгиб бровей и тонул в черноте нечесаных волос, разметавшихся по подушке. Утро, ворвавшееся в замок, застало Рениесту уже проснувшейся. Тихонько встав еще до рассвета она оделась и теперь наблюдала за спящим Эбсом. Ее сердце все больше и больше переполняло чувство нежности и любви как никогда. Сбылось пророчество Темного ангела. И вот теперь Рениеста сидела и тихонько, чтобы не разбудить, гладила его волосы. Казалось, она могла просидеть так вечность, но в дверь постучали: «Ваше Астральное Высочество, завтрак подан». - Прикажите доставить ко мне в комнату. Задернув полог, так что бы шута никто не увидел, Рениеста открыла дверь и в комнату внесли ее завтрак, поставив его на предварительно приготовленный столик. Когда все вышли, девушка снова отдернула полог и, взяв со стола вазу с фруктами, присела на край кровати. Еще раз взглянув на спящего, она решила нарушить его безмятежный покой. Держа в тонких пальцах алую вишенку она склонилась над ним и прохладная ягодка коснулась его не менее алых губ. Он только что-то невнятно пробормотал во сне и снова затих. Рениеста улыбнулась и терпеливо продолжила: гладкий бочок вишни плавно обогнул линию его носа, любовно очертя пикантную горбинку, прошел между густых бровей. Безрезультатно. Только на лице появилась легкая улыбка. Эбс уже не спал. Он проснулся еще от первых прикосновений. Рениеста же не оставила попыток, и маленький алый плод нежно коснулся ложбинки между его ключицами. Немного задержавшись там он проделал путь по шее и подбородку к губам, повторяя каждую линию и контур лица. На этот раз кареглазый хитрец, едва вишня коснулась его губ, молниеносно щелкнул зубами и ягода исчезла. Но глаз он по-прежнему не открывал. - «Нахал» - нежно прошептала Рениеста и от чего улыбка шута стала еще шире. Весь оставшийся день прошел весьма спокойно. Влюбленные старались не выдавать своих чувств, что виртуозно у них получалось, но стоило обоим жутких душевных мучений, и с нетерпением ждали вечера, чтобы наконец насладиться друг другом. Но одному из них не суждено было дожить до встречи. Это случилось, когда вечером в одном из темных коридоров замка, Эбс и Рениеста, улучив момент стояли нежно обнявшись и целуя друг друга. В этот момент по коридору тихо проходила, отвергнутая Винос, и увидев перед собой эту картину, просто пришла в бешенство. В ее помутившемся рассудке возникла лишь одна мысль – УБИТЬ ЕГО. Несколькими часами позже идя в его комнату с зажатым за спиной стилетом, она думала о том как опорочит Рениесту перед всеми, а главное перед отцом, рассказав о том, что, якобы, непреступная дева, легла под шута. Но, а перед этим она убьет его, за все те унижения, которые ей пришлось пережить. Подойдя к его комнате, Винос прислушалась - он переодевался. Толкнув тихонько дверь, она вошла внутрь. Эбс стоял к ней спиной, мурлыкая себе что-то под нос. Фрейлину снова охватила слепая ярость и она, не думая о последствиях со всей силы вогнала стилет в его обнаженную спину. Эбс громко вскрикнул, резко изогнулся всем телом и упал лицом в низ на пол – удар пришелся точно в сердце. Но Винос вдруг сама почувствовала смертельный ужас от содеянного, ноги не слушались ее и пошатнувшись она опустилась на пол, рядом с умирающим Эбсом. Тем временем на крик сбежалась прислуга. Берта увидев лежащего в луже собственной крови Ричарда, просто обезумела. Она подбежала к нему и, перевернув, пыталась тщетно привести его в чувство. Но хоть в теле еще и теплились остатки жизни, все же печать смерти коснулась его. Прибежавшая Рениеста, растолкала прислугу и приказала всем уйти кроме Берты. Ее руки дрожали, глаза практически ни чего не видели от слез, сердце буквально разрывалось от горя: «О, боги, почему вы так несправедливы, почему вы забираете его сейчас, когда мы только нашли друг друга. Эбси!!! Почему ты уходишь от меня, мне же не жить больше без твоих зеленых глаз, без твоего голоса. Я хочу потерять этот мир без тебя!!!» Он смотрел на нее потухающими глазами и вдруг прохрипел, захлебываясь текущей с уголка губ кровью: «Спасибо тебе за все, что я пережил за это время, начиная от той встречи, когда меня привел дровосек и кончая сегодняшним днем. Я не жалею не о чем, пусть счастье было мимолетным, но оно было, вот за него я теперь и расплачиваюсь. Я всего лишь шут и мне нельзя находиться рядом с тобой, рано или поздно мне пришлось бы за это расплатиться, по-другому и быть не может. Но я люблю тебя, а в эти последние минуты люблю еще сильнее и буду любить даже после смерти. И я буду рад умереть на твоих руках». - «Нет, ты и так много настрадался из-за меня. Ты трижды был на грани между жизнью и смертью, и это слишком высокая цена за мою любовь. Я не могу теперь потерять тебя». Но тут все его тело напряглось, перед широко распахнутыми глазами взмыли в голубое чистое небо высокие стройные минареты и купола мечетей и он восхищенно удивленно прошептал: «Я вижу купола с полумесяцами. Я вижу купола!!!» Берта зарыдала, Рениеста взглянула на нее: «Что это все значит, ведь он никогда этого не видел?» - Это у него в крови, в его сознании, он видит то, что видели его предки – турки. Такие видения бывают только у умирающего. Рениеста взглянула на него и, увидев, как он улыбается, поняла, что он уже далеко – перед его глазами продолжали стоять купола турецких мечетей. Она наклонилась над ним и роняя слезы на его мертвенно бледное лицо, дрожащими губами прильнула к его холодеющим губам. Когда же она вновь подняла голову, он испустил последнее дыхание, его сердце больше не билось. Между тем за дверью, все в недоумении обсуждали странное поведение своей повелительницы – всех удивляла ее такая странная реакция на смерть какого-то шута. Но резко распахнувшаяся дверь заставила всех резко замолчать: Рениеста представляла собой мрачное зрелище. Ее волосы были всклокочены, платье помято и залито кровью; кровь была на ее руках и на лице, за несколько минут ставшее бледным и изможденным. «Глупые люди, вам мое поведение кажется странным, абсурдным. Пусть вас это удивит, но этот человек спас мне когда-то жизнь, надеюсь, вы помните ту странную болезнь и не менее странное выздоровление. Так вот это он тогда вытащил меня из лап смерти, не побоявшись рискнуть своей жизнью» - ее глаза метали молнии – «И еще. Я объявляю траур по всей Серебреной половине». Люди молча, испугано жались друг к другу, не смея ничего возразить и вскоре стали потихоньку расходиться. Рениеста вернулась в комнату и снова опустилась перед трупом своего возлюбленного. Берта молча убиралась в комнате – слова здесь были неуместны. Рениеста приказала, что бы его тело перенесли в ее комнату. Там в полном убранстве, контрастируя своей бледностью с черными покрывалами, он и лежал на ее кровати. Кровь была смыта с него, волосы расчесаны, одет он был лучше любого вельможи Аллоды. Смерть изменила черты его лица: подбородок заострился, щеки впали, под глазами пролегли синие тени, нос стал более четко очерченным, губы сделались тонкими и очень плотно сжатыми, а брови казались еще ярче на белом лице. Но даже такой, он был прекрасен. Рениеста наложила на него заклятие, предотвращающее разложение. Этим заклятием пользовались только при погребении лиц королевской крови, но для Эбса сделали исключение. Что стало с Винос, несложно догадаться – ее казнили. Который раз, зайдя в его комнату, Рениеста вдруг заметила, что в дальнем углу что-то блестит. Подойдя ближе, она обнаружила сиротливо лежащий на полу колпак с серебреными бубенчиками. Слезы сами собой хлынули из глаз. Нагнувшись, Рениеста подняла колпак, и бубенцы зазвенели тихим печальным звоном, как будто сожалея об умершем хозяине. Теперь она все время проводила рядом с его бездыханным телом, прижимая к лицу колпак и вдыхая еще хранившийся в нем запах его волос. Она не могла смериться с его смертью. И вот однажды вечером, когда она опять сидела рядом с ним, ей в голову пришла жуткая мысль – просить помощи… у Князя Тьмы. О своем замысле она никому ничего не сказала, так как знала, что ее никто не поддержит. Готовиться к обряду Рениеста решила самостоятельно. Девушка прекрасно осознавала, что это опасно: обычно Сатану вызывали только в очень крайних случаях, и никто не мог гарантировать, что подобная встреча пройдет гладко. Но даже это ее не останавливало. Единственное, чего она боялась, это то, что Князь откажется ей помочь. На следующую ночь Рениеста заперлась в своей комнате и начала приготовления к обряду. Не смотря на всю решимость и смелость она все же испытывала какую-то долю страха: в комнате не было, не души, кроме нее и мертвого тела Эбса. Дрожащими руками девушка чертила на полу странные письмена, одновременно читая задом на перед Pater Patrie, Kyrie, Agnus Dei. Когда первый этап был закончен, Рениеста приступила к последнему и самому главному – встав в центр пентаграммы, она снова начала произносить странные заклинания. С каждым новым словом ее голос становился все громче и громче, тверже и увереннее до тех пор, пока последняя фраза криком не слетела с ее губ. После этого наступила тяжелая гнетущая тишина. Оглядевшись по сторонам, Рениеста подумала, что у нее ничего не получилось. И не успела эта мысль мелькнуть в голове девушки, как какой-то сильный толчок откинул ее в сторону, а на том месте, где она стояла секунду назад к потолку взвился столб пламени. Пошатываясь, Рениеста поднялась на ноги и теперь в ужасе смотрела на бушующий огонь. «Подойди ближе, Рениеста» - вдруг раздался, как будто ниоткуда, голос, - «Я знаю, зачем ты меня побеспокоила. Разумеется, я оживлю твоего шута. Чего не сделаешь ради невесты Дьявола». Изумленная Рениеста неуверенно шагнула в сторону пламени и только сейчас разглядела в его пляшущих языках фигуру человека, закутанного в плащ. «Ближе, Рениеста» - продолжал вкрадчивый и почему-то знакомый голос – «Тебе не стоит меня бояться». Девушка снова осторожно сделала шаг вперед. И чем короче становилась дистанция между ней и существом в плаще, тем меньше становилось пламя. Когда же она подошла к нему почти в плотную, на полу в центре пентаграммы просто стоял человек среднего роста, скрытый от любопытных глаз струящимся плащом и капюшоном. Человек молчал и Рениеста поняла, что начать придется ей, тем более, что за последние несколько минут у нее накопилось достаточно вопросов : «О, Князь, почему ты называешь меня невестой». И Рениеста вздрогнула от звука собственного голоса, так неуверенно и робко он прозвучал. «Хороший вопрос» - донеслось из-под капюшона, - «Я расскажу тебе». И Князь повел рассказ о том, как давно, еще в те времена, когда Аллоды только начали осваивать и за господство на них шла борьба не на жизнь а на смерть, отец Рениесты, Скракан для того, чтобы утвердиться на Умоире продал душу своей еще не родившейся дочери, которой в последствии было суждено стать супругой Дьявола. «Вот поэтому Рениеста я и называю тебя невестой» - его вкрадчивый голос, такой до боли знакомый, как будто звучал в ее голове. «Но я люблю другого мужчину» - девушка была в ужасе – «И я не хочу гореть в Геенне Огненной после смерти». - Ты не будешь в ней гореть, ты будешь ей повелевать. - Мне все равно, ведь я не люблю тебя. - Я думаю, что тебе не сложно будет привыкнуть ко мне и может быть даже полюбить. И с этими словами Князь скинул с себя капюшон. На мгновение у Рениесты потемнело в глазах и она устало опустилась на пол. Причиной стал облик Сатаны: это была точная копия Эбса, если не считать наголо выбритой головы. Но схожесть была только внешняя. Во всей же фигуре, посадке головы, манерах было что-то… дьявольское, порочное, властное и в то же время благородное, мужественное. Настоящий Эбс казался по сравнению с ним ребенком. И глаза, глаза особенно поразили Рениесту, в них светилась вся мудрость Земли начиная с момента ее создания и до сегодняшних дней, а возможно и будущего. И все же в его взгляде была какая-то пустота, вселенское безразличие и равнодушие. Это был не взгляд человека, это был взгляд существа, которому нет названия, хотя… Сатана – вот его имя. «Ну что, Рениеста, я не нравлюсь тебе?» - поинтересовался Дьявол, улыбаясь, - «Разве я не дьявольски привлекателен?» И он расхохотался, жутким, наводящим ужас смехом. Пошатываясь, Рениеста встала на ноги и не в силах больше выдерживать эту пытку закричала: «Уйди!!!» Смех затих. Князь воззрился на нее: «Конечно, я уйду. Но сначала подойди ко мне, я хочу кое-что тебе сказать» Ноги сами понесли Рениесту к тому месту, где стоял Сатана. И как только она приблизилась нему, он ловко обхватил ее за талию и привлек ближе к себе. Девушка хотела сопротивляться, но тело не слушалось ее, а наоборот прижималось еще сильнее к нему и руки сами собой обвивали его шею. «Так вот» - прошептал ей на ухо Сатана – «После оживления, даже не думай возводить своего шута в герцоги, бароны или виконты. Люди тебя неправильно поймут. Ты же не скажешь каким образом он спас тебе жизнь, но и скрывая ты вызовешь подозрения. А уж про завистников я молчу. Да и вообще – он сам откажется». Сказав это, Сатана приник к ее губам. На миг Рениесте показалось, что ее кинуло в жар, дальше она уже ничего не помнила. -------------------------------------------------------------------- 
(c)Desigh by Renata |
